Глава IV
ПОРТУГАЛЬЦЫ И ИСПАНЦЫ В КАМБОДЖЕ
На предыдущих страницах мы неоднократно цитировали португальских и испанских авторов или называли имена миссионеров, путешественников и торговцев той же национальности, которые были 'свидетелями событий в Камбодже. Этот наплыв людей с Запада, в частности с Иберийского полуострова,— очень важное явление в истории Камбоджи XVI в. Для историка это означает, что появляются документы, позволяющие благодаря их точности и беспристрастности дополнять и проверять местные источники, которые мало заботились о точности и часто искажали факты в угоду легенде или апологии.
Однако поток португальских миссионеров, торговцев и даже военных представляет и более общий интерес: это местное проявление мощного проникновения во все страны Востока быстро развивающихся западных наций, начавших осознавать важное экономическое значение этих отдаленных земель. В течение нескольких веков представители западных государств утвердились во всех азиатских странах, насакдая там свою религию и цивилизацию, нарушая привычный ход жизни в этих странах и зачастую присваивая их богатства.
Как только закончилась эпоха великих войн, развязанных монголами и татарами Чингисхана, люди с Запада стали появляться в местах, далеких от своей родины: в Китае, в Индии. Вначале они делали это по частной инициативе, из любви к риску и приключениям, без поддержки какой-либо официальной организации, и не представляли в то время никакой опасности и никакого интереса для той страны, в которую они прибывали. Тем не менее некоторые из них играли видную политическую роль, например Марко Поло, ставший советником, доверенным лицом китайского императора Хуби-лая, или же другой его современник — францисканец Одорике де Пордепоне, живший при пекинском дворе. Большинство других — итальянец Николо ди Конти, русский Афанасий Никитин, генуэзец Иеронимо ди Сан-то Стефано — оставили нам свои очень интересные записки. Эти великие путешественники направлялись в Индию через Палестину, Персию или Красное море, и Китай через Персию, Русь, Татарию, Монголию — путями, в то время тяжелыми и опасными.
Два столетия спустя, через шесть лет после путешествия Христофора Колумба, который, отыскивая путь в Индию с запада, открыл Америку, Васко да Гама начал новую эру экспансии Запада. Он открыл в 1498 г. новый путь в Индию, огибая мыс Бурь, нынешний мыс Доброй Надежды, и его высадка в Каликуте на Малабарском побережье открывала для европейских наций широкие перспективы благодаря неисчерпаемым богатствам Азиатского материка и в то же время предвещала начало борьбы за овладение этими богатствами.
Вскоре на побережье Индии, на Малаккском полуострове, на Яве и Борнео, в Бирме, Сиаме, Китае и Японии началось массовое нашествие португальцев, голландцев, англичан, французов, датчан, в большинстве своем торговцев. Дележ рынков и сфер влияния часто создавал напряженные отношения между ними, впрочем, как правило, не переходившие границ мирной конкуренции; их торговые интересы иногда приводили также к столкновениям с местными властями. Еще более дерзкими, чем торговцы, были целые толпы авантюристов, дезертиров, пришедших сюда в поисках богатства и по гнушавшихся никакими средствами для достижения своей цели. Они жили в большей или меньшей степени за счет торговых факторий, часто работая подручными; некоторые из корысти поступали на службу к местным правителям, обучая их пользоваться европейским оружием, тем самым провоцируя будущие столкновения. Было здесь и много священников, которых привезли с собой торговцы, а некоторые были специально посланы сюда в качестве миссионеров; апостольское усердие часто заводило их далеко в глубь внутренних районов страны, где они подготавливали, более или менее сознательно, почву для появления солдат и торговцев.
Все эти люди прибывали в большой порт Тенассерим на западном побережье Малакки, в Бенгальском заливе. Лишь через три года после высадки Васко да Гамы в Каликуте, на Малабарском побережье, португальцы открыли там свою факторию. Значение Тенассерима было отмечено еще в 1501 г. Амерпго Веспуччи, в 1503 г.— Людовиком Вартемой, в 1506 г.— португальцем Триштаном да Куньей. Три года спустя португалец Диего Лопес Сигера, продвигаясь на восток, прошел Малаккским проливом и появился в Сиамском заливе.
Может быть, он и не очень-то понимал торговое н стратегическое значение Малакки, но другой путешественик — великий португальский мореплаватель Албу-керки — в этом не ошибся. Через несколько месяцев после своего соотечественника он прошел по намеченному тем пути и попытался в 1509 г. завладеть Тенассеримом, но был отбит. Позднее он возобновил свои попытки, и 24 февраля 1511 г. португальское знамя было водружено над этой первой колонией стран Запада в Юго-Восточной Азии. Португальское правительство назначило его вице-королем Индии, и он направил в Сиам одного из своих помощников — Дуарте Фернандеса. Этот последний прибыл в Аютию, где был принят сиамским королем. Он возвратился в Тенассерим в сопровождении сиамского посольства, задачей которого было установить добрососедские отношения с вице-королем Индии.
Проникновение португальцев развивалось быстро. В 1517 г. другой помощник Албукерки, Фернао Перес дс Андраде, высаживается на берегах Индокитая; Мендес Пинто в 1539 г. проходит вдоль берегов Явы, Суматры и Малаккского полуострова и высаживается в Лигорс.
В 1540 г. он продолжает свое плавание до берегов Тямпы, останавливается в Пуло Кондоре, затем поднимается по Меконгу и вступает в Камбоджу. После этого он направляется к восточному побережью Индокитая, высаживается в Хайнане, где попадает в плен к китайцам, которые привозят его в Пекин, а затем отпускают на свободу. Из Мартабана он доходит до берегов Японии.
Португальцы становятся хозяевами всех рынков Дальнего Востока. Их корабли курсируют вдоль открытых ими берегов. Повсюду они основывают фактории, добиваются расположения королей и князей, создают миссии, центр которых в Малакке управляется доминиканцами. Отсюда разъезжаются во все места миссионеры, не говоря уж о солдатах и авантюристах.
Первый миссионер, оставивший следы своего пребывания в Камбодже, был португалец, доминиканец Гаспар да Крус, о котором мы уже говорили. До него там побывали его соотечественники-торговцы, обосновавшиеся в Ловеке, и Гаспар да Крус прибыл в Камбоджу, несомненно, по их настоянию, в надежде насадить в стране христианство. Его пребывание там совпало с правлением Анг Чана. В течение года миссионер изучал страну, обычаи, язык жителей, но его проповедь не имела никакого успеха из-за безразличия камбоджийцев, вполне довольных своей религией — буддизмом Хинаяны — и не желавших менять ее, а также из-за враждебного отношения бонз. Отец Гаспар сам рассказывает, что за год он обратил в свою веру всего лишь одного камбоджийца, который к тому же вскоре после этого умер. Из-за такой неудачи Гаспар да Крус в 1556 г. уехал в Китай «в поисках людей широкого ума и благоразумных, способных последовать за ним». Затем он возвратился в свою миссию в Малакке во время поста 1557 г.
Вполне возможно, что в правление Барон Реачеа в Камбодже побывали и другие миссионеры, приглашенные, как пишет Габриэль де Сан Антонио, самим королем, желавшим получить поддержку от иностранцев. Тем не менее те люди, имена которых называет Сан Антонио,— святые отцы Лопе Кардозу и Жуан Мадейра, по всей вероятности, прибыли туда позднее, в 1583— 1584 гг., т. е. в правление Сатхи.
Оба миссионера встретили у короля сердечный прием. Правитель видел в их прибытии возможность установить торговые отношения с Малаккой, которая считалась лучшим рынком сбыта для Камбоджи. Правитель был тем более заинтересован в этой торговле, что главные доходы от нее получал он сам; он даже послал Кардозу в Малакку за товарами. Но что касается обращения в христианство, миссионеры потерпели такой же полный провал, как и их предшественник. Утратив надежду, они уехали в 1584 г., пробыв в Камбодже менее года.
Их сменил отец Сильвестр д'Асеведо, затем отцы Рейнальдо де Сайта Мариа и Гаспар до Сальвадор. Двое последних вынуждены были поспешно оставить страну из-за плохого отношения к ним местных жителей, которые даже угрожали им смертью; один только Асеведо, человек энергичный, прекрасно знавший кхмерский язык, сумел удержаться там, правда, ограничившись проповедью христианства среди тямов, малайцев и китайцев, а также португальцев, проживавших в Пномпене.
Этому провалу не следует удивляться. Китайцы и вьетнамцы мало религиозны, у них пет настоящей веры; они относятся к этому с безразличием и, в зависимости от обстоятельств, исповедуют буддизм, даосизм или культ предков. Поэтому они легко соглашаются принять новую религию, считая ее как бы дополнительным обеспечением. Камбоджийцы, напротив, сильно привязаны к буддизму, который для них составляет стержень существования. Не презирая других религий, они, однако, не считают их чем-то высшим по сравнению с их собственной и не видят причины для перемены религии. Они разделяют взгляды индусов, для которых различные религии представляют всего лишь разные формы одной истины, причем каждая из них лучше всего соответствует мышлению того народа, который ее исповедует. Для чего, собственно, оставлять им свои верования, полностью отвечающие их религиозному мироощущению и менять их на другую религию, которой они не понимают? Поэтому христианство так никогда и не было воспринято камбоджийцами, несмотря на весьма значительные усилия, предпринимавшиеся миссиями. И даже в наши дни очень мало камбоджийцев меняет свою религию на христианство; христиане в Камбодже — это главным образом вьетнамцы или китайцы, живущие в стране и большей частью исповедующие христианство уже в течение нескольких поколений.
Сейчас нам нужно вернуться к событиям, о которых мы уже говорили в предыдущей главе, и рассмотреть их в свете нового обстоятельства, а именно прибытия в Камбоджу испанских и португальских миссионеров и авантюристов. События последних лет правления Сат-хи, в частности усиление сиамской угрозы Ловеку, привели к росту престижа иностранцев, особенно миссионеров, изменили положение в их пользу и тем самым облегчили для них проповедь христианства.
Пытаясь отвести угрозу, которая,— он это прекрасно понимал,— нависла над его столицей, Сатха, слабый и нерешительный правитель, попытался, как мы помним, укрепить свой колеблющийся трон, пригласив к участию в правлении двух старших сыновей. Но этой меры ему показалось недостаточно. Он попытался также обеспечить себе поддержку португальцев, слава о военной мощи которых и об их завоеваниях докатилась даже до столицы Камбоджи. Король знал, что много военных и авантюристов служило в Сиаме и Бирме; в его страну только что прибыли двое — португалец Диего Велозу и испанец Блас Руне; по мнению Сатхи, настал удобный момент, чтобы попытаться получить от них помощь.
Диего Велозу родился в Амаранте около 1560 г. Несмотря на противоречия в текстах источников и в его собственных письмах, в Камбоджу он прибыл, по всей вероятности, в 1582 или в 1583 г. Он изучил кхмерский язык, был допущен ко двору и женился на двоюродной сестре короля. Авторитет Велозу при дворе скоро сильно возрос, и камбоджийские хроники уже именуют его «приемным сыном» правителя. За Велозу в Камбоджу последовало несколько его соотечественников с оружием и имуществом, которые образовали при короле нечто вроде преторианской гвардии.
Интересна личность другого авантюриста — испанца Бласа Руиса де Эрнана Гонзалеса. Побывав в Перу и женившись в Лиме, он отправился на Филиппины, затем в 1592 г. покинул их вместе со своим соотечественником Грегорио Варгасом Мачукой и направился в Камбоджу; на их корабль было совершено нападение у берегов Индокитая тямскими пиратами; они были взяты в плен, обращены в рабство и отправлены в глубь страны, откуда оба бежали и после многих приключений достигли Камбоджи в начале 1593 г. Будучи другом Велозу, Блас Руис не замедлил в свою очередь добиться расположения короля. Этих двух людей камбоджийские хроники называют «двумя братьями, приемными сыновьями короля».
В представлении короля Диего Велозу и отец Сильвестр д'Асеведо были его козырями в игре с португальцами. Поэтому, осыпав милостями первого, король сделал и миссионера своим фаворитом. В хрониках того времени указывается: «В прошлом раб, он достиг самой высокой степени уважения, какая только существовала в королевстве. Король называл его „Пае" („отец" по-португальски) и следовал его советам во всем.., он посылал в качестве милостыни доминиканскому монастырю в Малакке джонки, груженные рисом». Этот «отец» имел право на «большую шапку» — чисто королевский атрибут.
Другой священник, отец Мендоса, в 1580 г. писал: «Король этой страны глубоко чтил отца Сильвестра (д'Асеведо) и испытывал к нему такое же уважение, каким пользовался патриарх Иосиф в Египте; в королевстве он занимал второе место, и каждый раз, как король хотел с ним говорить, предлагал ему сесть; он предоставил ему большие привилегии и разрешил беспрепятственно проповедовать Святое Евангелие по всему королевству, а также строить церкви и другие здания, которые он сочтет необходимыми. Король ему в этом помогал и оказывал широкое покровительство».
Казалось бы, такое необычайно благоприятное положение миссионера должно было облегчить ему проповедь христианства, на самом же деле покровительство короля, по-видимому, не способствовало обращению в христианство камбоджийцев, они остались, несмотря ни на что, верны своему буддизму. К тому же усилия короля заполучить к себе иностранцев не дали тех результатов, которых он ожидал. Доминиканцы из миссии в Малакке были довольны отношением правителя к католическим священникам вообще, но гораздо в меньшей степени ценили те милости, которые отец д'Асеведо получал от Сатхи; они казались им мало соответствующими евангелической простоте и бедности и тем менее допустимыми, что за ними не следовало новых обращений. В связи с этим они отозвали д'Асеведо в Малакку, но король воспротивился его отъезду. Наконец, руководители в Малакке, решив, что все же нужно использовать на благо христианства расположение короля, оставили д'Асеведо в Камбодже, но направили ему в помощь еще двух миссионеров-доминиканцев: Антонио д'Орта и Антонио Кальдейра, вслед за которыми прибыли четыре или пять францисканцев.
Хотя отец д'Асеведо и пользовался расположением короля, его новые соратники были приняты совсем иначе. Отцы д'Орта и Кальдейра подверглись наказанию за то, что проповедовали без разрешения; первый был привязан к хоботу слона, но затем освобожден христианином; оба миссионера были вынуждены вскоре вернуться в Малакку.
Сатха не отказался от мысли обратиться к помощи иностранцев. При посредстве своих двух друзей, д'Асеведо и Велозу, он начал переговоры в Малакке, но положение колонии, где не хватало людей и денег, было далеко не блестящим. Малайские и сиамские пираты нападали на португальские корабли, появились английские и голландские корсары, угрожая португальскому преобладанию, до тех пор никем не нарушаемому.
В Европе произошли важные события, совершенно изменившие соотношение сил между Испанией и Португалией на Дальнем Востоке. После провала в 1578 г. крестового похода португальцев против мусульман в Марокко, который закончился разгромом при Эль-Ксар-эль-Кебире, португальская империя стала клониться к упадку. Лишившись былой экономической мощи, разоренная громадным выкупом, который нужно было отправить в Марокко, чтобы освободить своих пленных, плохо управляемая неспособными королями, Португалия не могла более сопротивляться несгибаемой воле Филиппа II, короля Испании.
При сильной поддержке иезуитов Филипп II решил отстаивать свои права на португальскую корону, которую он унаследовал от матери. Несмотря на сопротивление народа и низшего духовенства, стремившихся сохранить национальную независимость, испанцам потребовалось всего четыре месяца, чтобы оккупировать Португалию. Это произошло в 1580 г., после смерти старого кардинала Энрики—последнего потомка Эммануэля Счастливого, В течение шестидесяти лет обе короны были объединены под властью одного короля, управлявшего громадной колониальной империей.
На Дальнем Востоке португальцев сменили испанцы. На Филиппинах испанские войска основали Манилу, будущую столицу. Деятельность колонизаторов проявлялась прежде всего в торговой и военной сферах. Необходимо было создать фактории, которые бы конкурировали с португальскими, а также вытеснить португальцев, состоявших при дворах правителей местных государств. Нужно было, следовательно, показать свою силу и богатство, оказать максимально возможную помощь правителям, попавшим в затруднительное положение.
Но для такого благочестивого короля, каким был Филипп II, находившийся под сильным влиянием духовенства и монашеских орденов, миссионерские цели неизбежно должны были выступить на первый план. Всеми силами он поддерживал стремление испанских орденов разместить монахов в различных странах Дальнего Востока. Вскоре множество доминиканцев, францисканцев, реколетов и иезуитов стали высаживаться в новых колониальных владениях. Миссия в Маниле скоро стала соперницей малаккской, и Сатха обратился к новой державе — Испании.
В 1593 г., когда сиамская угроза Ловеку стала явной, Сатха направил в Манилу де Велозу и де Варгаса в сопровождении еще одного испанца — Карнейро; Бласа Руиса он оставил у себя в качестве телохранителя. Этому посольству было вручено письмо Сатхи, датированное 20 июля 1593 г., написанное па золотом листе и содержавшее просьбу к испанскому губернатору о военной помощи против Сиама. Взамен Сатха обязывался обеспечить полную свободу действий испанским миссионерам и способствовать развитию торговли между Камбоджей и Испанией.
Однако в Камбодже обстановка быстро ухудшалась. Еще до прибытия посольства на Филиппины началась осада Ловека сиамцами, и король, как мы уже знаем, бежал из своей столицы. Когда Велозу высадился в Маниле, он еще ничего не знал об этих событиях. Занятый подготовкой экспедиции на Молуккские острова, испанский губернатор Гомес Перес Дасмариньяс ограничился отправкой Сатхе послания, в котором предлагал свое посредничество между Сиамом и Камбоджей — это ни к чему Испанию не обязывало, да к тому же предложение запоздало. Три дня спустя, 30 сентября 1593 г. Гомес Перес был убит на собственном корабле, который мятежники увели во Вьетнам.
Вместо него губернатором стал его сын Луис Перес; по просьбе Велозу он написал 8 февраля 1594 г. новое письмо Сатхе, но не пошел далее обязательств, принятых его отцом. Велозу должен был передать королю Камбоджи это обманное послание, его сопровождали два испанских представителя. Одним из них был Диего де Вильянуэва, которому было поручено вести переговоры с Сатхой об условиях соглашения.
Когда они прибыли в Ловек, война была уже в полном разгаре. Велозу, защитник столицы Сорьопор, Блас Руис и три миссионера были взяты в плен сиамцами. После того как Ловек пал, Пра Нарет вернулся в Сиам, взяв с собой важных пленников — Велозу, Сорьопора и миссионеров. Блас Руис и его соратники были отправлены морем. Во время плавания им удалось захватить корабль и бежать в Манилу.
После прибытия в Аютию Велозу сумел установить хорошие отношения с королем, которому он посулил, как раньше Сатхе, важную военную помощь и выгодные торговые связи. Он обещал предоставить ему огнестрельное оружие и даже «философский камень», чтобы употреблять его в качестве рукоятки королевского меча, ибо этот камень делает его обладателя непобедимым. Пораженный такими речами, Пра Нарет решил отправить в Манилу судно, груженное росным ладаном и шелковыми тканями, в надежде завязать с Филиппинами взаимовыгодные отношения; эти подарки должен был вручить губернатору сиамский посол. Велозу, разумеется, выступал в роли переводчика. Король также поручил ему передать испанским властям письмо пленных миссионеров, обрисовывавшее их печальное положение и содержавшее просьбу о помощи.
В устье Менама Велозу встретил сиамских беглецов, от которых узнал, что король Камбоджи вновь находится у власти и правит в своей стране. Убежденный, что речь идет о его друге Сатхе, Велозу поспешил в Манилу, надеясь прийти ему на помощь.
На самом же деле речь шла не о Сатхе. Бежав в Стунгтренг, находившийся тогда в Лаосе, Сатха умер, по-видимому, в 1594 г., в возрасте пятидесяти одного года, после двадцати семи лет беспокойного правления. Его сын Честха, разделявший с ним управление страной последние годы, тоже умер некоторое время спустя в возрасте тридцати лег. Остался один сын, Понхеа Тхон, но он был слишком молод, чтобы взять власть в свои руки; таким образом, трон Камбоджи практически был свободен.
В это время появился узурпатор — принц Чунг Прей, пятидесяти лет. Он претендовал на принадлежность к королевской семье, но его родственные связи с прежним королем были очень слабыми; он был только племянником одной из жен Барон Реачеа I, королевы Вонг, матери Сорьопора. Все же он взошел на трон и обосновался в Пномпене; испанские авторы обычно называют его Анакапаран, или Накапаран Прабантул. Согласно некоторым текстам, он взял власть, не дожидаясь смерти Сатхи, отправив его вместе с семьей в Лаос.
Новый король начал свое правление блестящей военной операцией. Сиамцы, не зная о его появлении на троне, чувствовали себя в Ловеке очень спокойно и не принимали никаких мер предосторожности; этим и воспользовался Реачеа Чунг Прей. Тайно собрав войска, он неожиданно напал на город, убил сиамского военачальника и уничтожил двадцать тысяч солдат-оккупантов, после чего укрылся в Срей Сантхоре, где чувствовал себя в большей безопасности от мести короля Сиама.
Вернемся в Манилу, где Диего Велозу и его товарищи вели интриги, чтобы помочь своему другу Сатхе, которого они считали все еще находящимся на троне. Их план, по правде говоря, имел много сторонников, особенно среди священников, которые видели в этой экспедиции возможность продолжать в благоприятных условиях проповедь христианства, так неудачно начатую. Самыми горячими сторонниками военных действий были доминиканцы из Манильской провинции. Наиболее известному из них — отцу Габриэлю Кирога де Сан Антонио — было поручено собрать для экспедиции необходимые средства.
Но у этого проекта были и противники, например генерал-лейтенант островов Антонио де Морга, который находил план слишком рискованным. Но он не мог бороться против исполняющего обязанности губернатора Луиса Переса Дасмариньяса, которого к тому же поддерживали доминиканцы и епископ Малакки. Командование экспедицией было поручено генералу
Хуану Хуаресу Гальинато, прославившемуся в походах. В его распоряжении были сто двадцать испанских солдат, все те же соратники Велозу, Руис, Варгас и... группа миссионеров-доминиканцев — отцы Хименес и Адуарте, а также один мирянин, опытный в хирургии. Накануне отъезда между Дасмариньясом, представлявшим испанское правительство, с одной стороны, и Велозу и Варгасом, представителями Сатхи, короля Камбоджи,— с другой, было подписано соглашение. В нем содержалось не более и не менее как требования признания главенства Испании над Камбоджей, пребывания испанского гарнизона в столице и... обращения в католичество всего народа Камбоджи, включая короля и королеву. Вопросы тогда решались быстро!
Три корабля вышли из Манилы 16 января 1596 г. Начало путешествия было неудачным. Маленькую армаду в пути захватил сильный шторм. Руису все же удалось достичь Меконга и подняться по реке до Пномпеня. Судно Велозу было выброшено на берег, и ему пришлось добираться до Пномпеня по суше. Гальинато со своим фрегатом вынужден был спасаться от бури в Малакке.
В Пномпене двое авантюристов и сопровождавшая их небольшая группа испанцев с удивлением узнали, что Сатха умер, а трон занимает узурпатор. Чунг Прей принял их неплохо, но оставил жить в квартале для иностранцев. Скоро между испанскими солдатами и китайскими торговцами начались столкновения, кончившиеся убийством нескольких торговцев, а также грабежами и пожарами в китайском квартале города. Испанцы намеревались принести извинения, но Чунг Прей потребовал возмещения убытков потерпевшей стороне, т. е. китайцам. Отношения обострились, испанцев предупредили, что король хочет их истребить. Тогда Велозу и его друзья решили действовать и глубокой ночью напали на дворец в Срей Сантхоре.
Отец Кирога де Сан Антонио так рассказывает об этом бое: «Испанцы перешли через две реки и обратили в бегство стражу, стоявшую на одном из мостов. Дойдя до дворца к двум часам ночи, они бросились в атаку, как львы. Испанцы разрушали стены и перегородки, брали приступом башни, ломали двери, убивали людей и продвигались вперед с быстротой молнии. Король с женами бежал, но его настигла пуля, и он был убит. Сражение было таким жестоким, что земля дрожала под ногами испанцев. Когда взошло солнце, стали видны следы содеянного: разрушенный дворец, земля, покрытая трупами, улицы, красные от крови, — женщины испускали вопли скорби, одни по своим мужьям, другие по сыновьям и братьям. Город выглядел, как горящий Рим, разрушенная Троя или обращенный в развалины Карфаген. И это не преувеличение, а чистая правда; и это еще не самое страшное из того, что сделали в ту ночь сорок один испанец»61. Печально, что автор этого рассказа, этого восторженного повествования о подлой бойне не кто иной, как прославленный монах-доминиканец!
Миссионеры, которые были в составе экспедиции, по крайней мере некоторые из них, занимали по отношению к событиям не более христианскую позицию.
В то время как отец Хименес молился, отец Диего Адуарте с энтузиазмом принял непосредственное участие в этой резне. В одном из своих писем, написанном позднее, он хвастался тем, что «нес во время отступления на своих плечах человека, больших размеров, чем он сам, и неоднократно, когда ослабевали начальники, принимал на себя командование и ободрял солдат». Поистине неплохой способ обращать жителей Камбоджи в христианство!
В то время когда шел бой, Гальинато двигался к Пномпеню. Он пришел туда только на другой день после свершившегося. Возмущенный действиями своих соотечественников, он поспешил компенсировать камбоджийцев за убийство их короля и разрушение королевского дворца, а также возместил убытки ограбленным китайцам и заставил вернуть им все, что у них было взято. В июле 1596 г. он покинул Камбоджу, увезя с собой Велозу и Руиса.
Не желая отказаться от своих замыслов, оба авантюриста уговорили высадить их в Файфо, на Вьетнамском побережье. После многочисленных приключений и стычек с вьетнамцами им удалось перейти через Вьетнамский хребет и прибыть в октябре 1596 г. во Вьентьян, где они надеялись найти Сатху и его сына Честху. Велико же было их разочарование, когда они узнали, что оба соправителя умерли! Из всей королевской семьи во Вьентьяне остались только королева Вонг, мать Сорьопора, и Чау Понхеа Тхон в возрасте двадцати лет, ничем не примечательный как личность.
Понхеа Тхон был единственным отпрыском законной династии; Велозу и Руис решили возвести его на трон. Это было не просто: в Пномпене сановники короновали второго сына Чунг Прея под именем Чау Понхеа Нху. Ему оказывали поддержку малайцы, китайцы и частично японцы, но он имел и многочисленных врагов. Они поддерживали его соперника по имени Чау Понхеа Кео, «бежавшего из тюрьмы, где его держал Чунг Прей»; мы знаем о нем только то, что он вскоре был убит малайцами.
В Камбодже узнали, что Велозу и Руис во Вьентьяне действуют в пользу Чау Понхеа Тхона; по стране пошли слухи, будто в устье Меконга прибыли военные корабли испанцев. Камбоджийцы не забыли избиения в Срей Сантхоре и испытывали такой страх перед иностранцами, что предпочли сплотиться вокруг правителя, выдвинутого испанцами, тем более что в данном случае речь фактически шла о законном наследнике. Представители же именитых семей поднялись вверх по Меконгу на судах, чтобы пожелать счастливого прибытия Чау Понхеа Тхону. Тот, со своей стороны, спускался вниз по реке по направлению к Пномпеню со своей семьей, с Диего Велозу, Бласом Руисом, в сопровождении нескольких тысяч лаотянских солдат. Сановники, которые до этого горячо поддерживали сына Чунг Прея, не колеблясь стали выказывать себя горячими приверженцами Чау Понхеа Тхона; так молодой правитель вступил в столицу Срей Сантхор в мае 1597 г. при всеобщем ликовании. Он принял имя Барон Реачеа II, хотя испанские авторы и называют его постоянно Праункаром, или Апрам Лангаром. Коронован он был позднее.
Бедный малый был не из того теста, из которого делают королей. Прежде всего, у него не было никакого вкуса к власти. Он согласился взять на себя эту обузу только по настоянию Велозу и Руиса. Застенчивый, боязливый и развращенный, он интересовался только охотой, вином и женщинами. Даже его семья, в частности королева-мать и вдовствующая королева, были недовольны возведением его на трон и интриговали против него.
Среди сановников и влиятельных малайцев начались волнения; они были жестоко подавлены Бласом Руисом, который собственноручно убил зачинщиков. Вскоре сыновья Чунг Прея начали осаду Срей Сантхора; осаждающие были отбиты тем же Бласом Руисом, которому помогали японцы, жившие в Пномпене. Король Лаоса послал на выручку королю Камбоджи свою армию, но она только внесла еще больше беспорядка и ограничилась грабежами имущества как врагов, так и друзей.
Для испанцев обстановка осложнялась тем, что среди них тоже не было согласия. Руис, который истратил много средств на поддержку короля, признавал только власть Манилы и не желал получать распоряжений от Велозу. Число солдат Велозу, и без того небольшое, таяло на глазах; одни уезжали в Малакку, другие отправлялись на поиски счастья в Сиам; подкрепления не прибывали, а если и прибывали, то это были недисциплинированные авантюристы, годные лишь па то, чтобы грабить камбоджийцев или вызывать различные инциденты. Позиция испанцев, как, впрочем, и короля, была очень шаткой.
Барон Реачеа II прекрасно отдавал себе в этом отчет. По совету Велозу и Руиса, которым он выделил по провинции, он отправил в 1597 г. посольство к отцу Альфонсо Хименесу, который, как ему казалось, по-прежнему был пленником в Куангчи, и просил его прибыть в Камбоджу, но все члены его посольства попали в плен к тямам. Некоторое время спустя он снова написал ему уже в Манилу, умоляя приехать вместе с отцом Диего Адуарте, обещая им построить церкви и предложить камбоджийцам перейти в католическую религию. Он обещал, что не пройдет и года, как число обращенных достигнет миллиона! Оба священника не ответили на этот призыв, но некоторое время спустя, в конце 1597 г. или в начале 1598 г., два францисканца — отец Педро Ортис Кавесас и отец Педро де Лос Сантос — прибыли вместо них, но при особых обстоятельствах. Присланный в миссию на Филиппинах, отец Ортис Кавесас был в 1596 г. назначен прокурором францисканцев при мадридском дворе. Он сел на корабль вместе с отцом Педро и был вместе с ним по-хищен малайскими пиратами и продан в рабство Пра Нарету. Затем оба священника стали посланцами сиамского короля и потерпели кораблекрушение у берегов Камбоджи, где их подобрали два испанских солдата. Велозу и Руис переправили их в Срей Сантхор, где они основали миссию. В XVI в. ремесло миссионера действительно не давало возможности передохнуть!
Все это, однако, не укрепляло положение ни Барон Реачеа II, ни двух его покровителей. По их наущению король решил написать одновременно на имя дона Франсиско Тельо, губернатора Филиппин, и на имя Антонио де Морга и отца Адуарте, прося их о подкреплениях. В начале 1598 г. он написал также высшим чинам доминиканцев, францисканцев и иезуитов, недавно обосновавшихся в Маниле. В качестве любопытной детали приведем текст одного из писем, адресованного францисканцам. Оно было опубликовано Хасинтосом де Диосом и переведено Б. Гролье; читатель сам оценит его стиль и содержание!
«Накве Праункар Король Правитель Камбоджи Ордену и Дому Святого Франциска в Малакке.
В знак благодарности за многочисленные добрые услуги, которыми пользовались от португальцев короли — мои предшественники и которые я надеюсь получить сейчас; чтобы не могли сказать, что память об этом долге сотрется в моем сердце, я направил это посольство сразу же, как согласился принять Королевскую Корону, тогда, когда большие войны могли этому помешать и когда мне нужны были люди, из которых это посольство было составлено. Этим я хотел показать, насколько я уважаю дружбу этого города, а также признать то, что я должен, и установить с ним те же отношения, что и мои предки. Я прошу сейчас у этого Ордена и Дома войти в сношения со мной и позаботиться о том, чтобы вверить Богу дела моего Королевства, как он это сделал во времена короля — моего отца и повелителя. Прошу прислать ко мне священников этого Ордена, так как именно они первыми стали проповедовать христианство в моем королевстве. Еще ребенком я поддерживал с ними отношения и очень их уважаю. Следовательно, христианство здесь имеет полное право на существование; и поскольку мои предки пользовались его благами, я хочу их получить тоже; я говорю это с тем большим основанием, что я то, что эти священники из меня сделали. И для меня представляет большой интерес призвать всех их, чтобы они могли заниматься здесь своими делами. Я обещаю построить для них золоченые храмы и дать им охранные грамоты, чтобы они могли принести утешение здешним христианам, которые с большой настойчивостью просили меня призвать их, поскольку, к моему несчастью, те, кто прибыл сюда, были убиты джаосами62. Я был этим глубоко опечален, тем более что невозможно было получить от них удовлетворение; но я обещаю отомстить за обиду сразу же, как только в Королевстве будет установлен мир и войны будут окончены. Я глубоко скорблю об этом печальном событии. Я прошу у Ордена и Дома ходатайствовать, чтобы мое имущество в Малакке было бы переправлено мне. Преподобный отец Кустод, да хранит Вас Бог». Какое ловкое сочетание духовного и материального, интересов «камбоджийских христиан» и интересов короля!
Эта хитрая просьба не осталась без последствий, и вскоре францисканские миссионеры в Малакке отправили в Камбоджу двух своих представителей, очень возможно, что это были отец Педро Кустодио и брат Дамьяо де Торрес, которые прибыли в Пномпень в 1599 г. К ним вскоре присоединились еще два их собрата. Они были хорошо приняты королем, который оказал им поддержку в выполнении их апостольской миссии. Францисканцам, похоже, эта миссия удалась лучше, чем до них доминиканцам, несомненно благодаря их отказу от богатства и обычаю просить милостыню для пропитания. Это приближало их в глазах народа к буддийскому духовенству.
Одна история, случившаяся с отцом Антонио де Магдалена, францисканцем, прибывшим в Камбоджу, довольно примечательна, тем более, что, вероятно, она была выдумана в интересах самих францисканцев: «Однажды, когда он просил милостыню, идя со своей котомкой, как это принято и предписано в нашем ордене, по улице верхом на лошади проезжал сановник в сопровождении большой свиты. Он со всей поспешностью послал своего слугу, чтобы тот принес хлеба и фруктов, затем, взяв их и опустившись на колени, наполнил сумку отца Антонио. Разразившись слезами от благочестивых чувств, он настоятельно и с большим смирением попросил отца Антонио препоручить его Богу. Подобный поступок язычника привел христиан в смущение». Нужно добавить к этому, что такой поступок очень маловероятен со стороны высокопоставленного камбоджийского сановника, ибо речь, вероятно, шла о губернаторе города!
В это время с помощью Велозу и Руиса юному, правителю удалось более или менее умиротворить страну; он был коронован в конце 1598 г. Чтобы отблагодарить двух верных сподвижников его самого и его отца, Барон Реачеа II подарил им провинции Бапхном и Треанг со всеми доходами. Обе эти провинции находились к югу от Такео и были очень удобно расположены, ибо возвышались над устьем Меконга, прикрывая подступы к столице. Там должен был быть построен с помощью испанцев форт; по всей вероятности, сооружение этого форта так и осталось в стадии проекта.
В Маниле среди испанцев начались волнения, которые усиленно подогревались эмиссарами Велозу и Руиса, а также отцами Хименесом и Адуарте. Самыми горячими сторонниками завоевания Камбоджи были доминиканцы, которые выступали с проповедью настоящей священной войны; губернатор же дон Франсиско Тельо де Гусман выступал против, главным образом из-за недостатка средств. Тем не менее было принято решение послать туда экспедицию под командованием Луиса Переса Дасмариньяса, сына Гомеса Переса Дасмарипьяса, бывшего губернатора, который был убит на собственном корабле. Луис Перес сменил своего отца, и мы помним, как в 1594 г. он писал Сатхе, обещая ему свою помощь. Теперь он больше не был губернатором, но продолжал проповедовать политику оказания помощи Камбодже; кроме того, он решил сам снарядить новую экспедицию.
В эту очень небольшую эскадру входили три корабля: два фрегата среднего размера и галиот — маленькая легкая галера; после многочисленных затруднений, возникших, как всегда, в последний момент, 17 сентября 1598 г. состоялось отплытие. Вскоре маленькая флотилия попала в страшную бурю. Один из фрегатов исчез бесследно. Тот же, на котором находился штаб экспедиции — Дасмариньяс и неустрашимые отцы Хименес и Адуарте, сел на мель у берегов Китая 3 октября. С невероятными приключениями оставшиеся в живых достигли Макао, но во время перехода, 25 декабря, в день рождества, бедный отец Хименес умер от изнурения, а отец Адуарте отправился на Филиппины за помощью. Некоторое время спустя он выехал в Малакку, жил в Кочине, затем в Гоа и, наконец, приехал в Испанию в январе 1603 г.
Одному только галиоту под командованием Луиса Ортиса дель Кастильо удалось противостоять буре и вернуться на Филиппины, чтобы исправить повреждения. Затем корабль поднял паруса и в октябре прибыл в Пномпень; на нем были Луис де Вильефанья и два испанских доминиканца: отец Хуан Батиста и брат Диего де Сайта Мариа; они ничего не знали о гибели двух других судов. Вскоре прибыл испанский корабль, шедший в Сиам с группой испанских доминиканцев и везший снаряжение для Дасмариньяса, которого все считали уже несколько месяцев находящимся в Камбодже. Среди миссионеров был некий отец Мальдона-до Сан Педро Мартир, который по настоянию Велозу решил прервать свое путешествие в Сиам и остаться в Камбодже; позднее он сыграет здесь важную роль.
Этот человек, как и большинство миссионеров того времени, был яркой личностью, храбрый, дерзкий, авантюрист в не меньшей степени, чем духовное лицо. Он был миссионером в Габоне, затем в Батаане, основал лечебницу в Бинондоке, сменил отца Хименеса в качестве местного главы доминиканцев и, наконец, стал главным инквизитором в Маниле. Его товарищ, отец Педро де Хесу, в прошлом миссионер в Батаане, решил остаться с ним в Камбодже.
Теперь, когда испанцы располагали людьми и снаряжением, их положение стало более прочным. Оно еще упрочилось после прибытия японского корабля, который привез с собой небольшую группу испанских авантюристов. Кораблем командовал португальский метис Гувеа вместе с неким Антонио Малавером; последний прибыл на Филиппины в 1595 г., на следующий год отправился в Новую Испанию, но его корабль потерпел крушение, ему удалось добраться до Нагасаки, на побережье Японии; здесь он встретил Гувеа, который предложил отвезти его в Сиам.
В ожидании Дасмариньяса маленькая испанская колония выбрала своими представителями Велозу, Руиса и Мальдонадо. Эти трое начали переговоры с Барон Реачеа II, стремясь заключить с ним соглашение о протекторате, которое сделало бы их хозяевами страны,, но не могли добиться подписи короля под соглашением, ибо он постоянно избегал этого под самыми различными, типично азиатскими предлогами. В действительности этот слабый и развращенный правитель не представлял значительной фигуры в Камбодже. Его не признавали даже в собственной семье, считая законным правителем его сводного брата Сорьопо-ра, все еще пленника Сиама. Сановники были настроены враждебно по отношению к испанцам и опасались их влияния на короля. Наконец, внутри страны сыновья прежнего узурпатора Реамеа Чунг Прея продолжали интриговать с целью захвата власти. Король Сиама, со своей стороны, был обеспокоен тем, что в соседней стране успешно развивается испанская колонизация. Ситуация была, таким образом, очень напряженной и сложной, доказательством чего служит надпись в Ангкор Вате, датируемая 1599 г., в которой камбоджийские сановники по случаю открытия буддийского храма просят богов, чтобы «враги короля Камбоджи были обращены вспять».
Сам факт присутствия в Пномпене группы испанцев, вооруженных, ничем не занятых, в значительной мере просто бессовестных авантюристов, представлял уже большую опасность, тем более что испанцы вместе с малайцами, китайцами и японцами жили в квартале для иностранцев, рядом с городом; можно было опасаться конфликтов между представителями различных национальностей.
Эти конфликты, впрочем, очень бы устроили камбоджийских сановников, радовавшихся возможности доказать, как опасно для спокойствия страны подобное нашествие иностранцев различного происхождения. Среди сановников, наиболее заинтересованных в отъезде испанцев, был малаец Окнха Дечо, которому Чунг Прей дал титул Лакшамана — адмирала камбоджийского флота. Его любовницей была мачеха Барон Реачеа II, и он являлся наиболее влиятельной фигурой в королевстве. Но его верность королю была более чем сомнительной. Сначала он принял активное участие в возведении па трои сына Чунг Прея, а затем присоединился к законному королю. Он даже командовал флотилией судов, которые встречали короля на Меконге. Несмотря на все эти внешние изъявления преданности, он вел интриги с целью смещения короля.
Столкновение, которого ждали все и которое было спровоцировано, произошло в июне 1599 г., когда Велозу, Руис и Мальдонадо уехали из Пномпеня для обсуждения с королем в Срей Сантхоре текста соглашения. Все началось со стычки между лейтенантом Луисом Ортисом и малайцами из свиты Лакшамана. Когда Луис Ортис был ранен, за него вступился комендант испанцев Луис Вильяфанья; при поддержке испанских солдат и японцев он ворвался в квартал малайцев и поджег его. Лакшамана только этого и ждал. Он немедленно вызвал войска, поднял камбоджийцев и энергично атаковал испанцев, после чего они были вынуждены оставить свои жилища и укрыться на кораблях.
Король знал о сложности обстановки, но был совершенно беспомощен перед «адмиралом», который держал в своих руках все войска. Боясь потерять единственных защитников, он просил Велозу, Руиса, а также Мальдонадо остаться с ним, но это значило требовать слишком многого от этих людей, несомненно малопочтенных, но безусловно храбрых. Не отдавая себе отчета в опасности, они направились в Пномпень, стремясь присоединиться к своим осажденным соотечественникам, но не добравшись до них, были убиты63.
Испанцы не могли удержать свои позиции, ибо силы осаждавших непрерывно росли. Скоро осажденные были все перебиты. Большинство миссионеров погибло в бою: доминиканцы, которые сражались вокруг Луиса Ортиса, в частности отец Педро де ла Бастида, францисканцы Педро Ортис, Педро де Лос Сантос и Дамьен; францисканец Дамьяо де Торрес погиб в Срей Сантхоре. Единственным оставшимся в живых был испанский солдат Хуан Диас, которому вместе с несколькими филиппинцами удалось бежать.
Один из испанских кораблей, которым командовал Мендоса, сумел ускользнуть, некоторые из беглецов смогли на нем укрыться, в том числе отец Мальдонадо, Луис де Вильяфанья и Антонио Малавер. С большими трудностями они добрались до Сиама, но, видя, что миссионеры и здесь подвергаются преследованиям, отец Мальдонадо в Сиаме не остался, приказав поднять якорь, после того как принял на борт отца Жоржи да Мота, португальского доминиканца, взятого в плен в Ловеке и бывшего в очень плохих отношениях с королем Пра Наретом.
Едва корабль поднял якорь, как сиамцы заметили исчезновение да Мота. В ярости они бросились за кораблем и попытались взять его штурмом. Это им не удалось, но большинство людей на испанском судне были тяжело ранены, в том числе отец Мальдонадо, Вильяфанья и Хуан де Мендоса. Во время плавания все раненые умерли. Перед смертью Мальдонадо продиктовал Жоржи да Мота письмо, адресованное орденским властям в Маниле, предупреждая их против новой попытки миссионерской деятельности в Камбодже и Сиаме. В Малакку жиным и здоровым прибыл один только отец да Мота.
Длительный период испанского влияния в Камбодже закончился; это влияние продолжалось еще несколько лет до тех нор, пока испанцы и португальцы не были вытеснены из всех стран Дальнего Востока новой поднимающейся колониальной империей — Голландией.
Достарыңызбен бөлісу: |