Глава IV ПОРТУГАЛЬЦЫ И ИСПАНЦЫ В КАМБОДЖЕ

Однако поток португальских миссионеров, торговцев и даже военных представляет и более общий интерес: это местное проявление мощного проникновения во все страны Востока быстро развивающихся западных наций, начавших осознавать важное экономическое значение этих отдаленных земель. В течение нескольких веков представители западных государств утвердились во всех азиатских странах, насакдая там свою религию и циви­лизацию, нарушая привычный ход жизни в этих странах и зачастую присваивая их богатства.

Как только закончилась эпоха великих войн, развя­занных монголами и татарами Чингисхана, люди с За­пада стали появляться в местах, далеких от своей ро­дины: в Китае, в Индии. Вначале они делали это по частной инициативе, из любви к риску и приключениям, без поддержки какой-либо официальной организации, и не представляли в то время никакой опасности и ника­кого интереса для той страны, в которую они прибыва­ли. Тем не менее некоторые из них играли видную по­литическую роль, например Марко Поло, ставший совет­ником, доверенным лицом китайского императора Хуби-лая, или же другой его современник — францисканец Одорике де Пордепоне, живший при пекинском дворе. Большинство других — итальянец Николо ди Конти, русский Афанасий Никитин, генуэзец Иеронимо ди Сан-то Стефано — оставили нам свои очень интересные за­писки. Эти великие путешественники направлялись в Индию через Палестину, Персию или Красное море, и Китай через Персию, Русь, Татарию, Монголию — пу­тями, в то время тяжелыми и опасными.

Два столетия спустя, через шесть лет после путе­шествия Христофора Колумба, который, отыскивая путь в Индию с запада, открыл Америку, Васко да Гама начал новую эру экспансии Запада. Он открыл в 1498 г. новый путь в Индию, огибая мыс Бурь, нынешний мыс Доброй Надежды, и его высадка в Каликуте на Мала­барском побережье открывала для европейских наций широкие перспективы благодаря неисчерпаемым богат­ствам Азиатского материка и в то же время предвещала начало борьбы за овладение этими богатствами.

Вскоре на побережье Индии, на Малаккском полу­острове, на Яве и Борнео, в Бирме, Сиаме, Китае и Япо­нии началось массовое нашествие португальцев, гол­ландцев, англичан, французов, датчан, в большинстве своем торговцев. Дележ рынков и сфер влияния часто создавал напряженные отношения между ними, впрочем, как правило, не переходившие границ мирной конкурен­ции; их торговые интересы иногда приводили также к столкновениям с местными властями. Еще более дерз­кими, чем торговцы, были целые толпы авантюристов, дезертиров, пришедших сюда в поисках богатства и по гнушавшихся никакими средствами для достижения сво­ей цели. Они жили в большей или меньшей степени за счет торговых факторий, часто работая подручными; не­которые из корысти поступали на службу к местным правителям, обучая их пользоваться европейским ору­жием, тем самым провоцируя будущие столкновения. Бы­ло здесь и много священников, которых привезли с со­бой торговцы, а некоторые были специально посланы сюда в качестве миссионеров; апостольское усердие ча­сто заводило их далеко в глубь внутренних районов страны, где они подготавливали, более или менее созна­тельно, почву для появления солдат и торговцев.

Все эти люди прибывали в большой порт Тенассерим на западном побережье Малакки, в Бенгальском за­ливе. Лишь через три года после высадки Васко да Гамы в Каликуте, на Малабарском побережье, португаль­цы открыли там свою факторию. Значение Тенассерима было отмечено еще в 1501 г. Амерпго Веспуччи, в 1503 г.— Людовиком Вартемой, в 1506 г.— португальцем Триштаном да Куньей. Три года спустя португалец Ди­его Лопес Сигера, продвигаясь на восток, прошел Малаккским проливом и появился в Сиамском заливе.

Может быть, он и не очень-то понимал торговое н стратегическое значение Малакки, но другой путешест­веник — великий португальский мореплаватель Албу-керки — в этом не ошибся. Через несколько месяцев по­сле своего соотечественника он прошел по намеченному тем пути и попытался в 1509 г. завладеть Тенассеримом, но был отбит. Позднее он возобновил свои попытки, и 24 февраля 1511 г. португальское знамя было водруже­но над этой первой колонией стран Запада в Юго-Во­сточной Азии. Португальское правительство назначило его вице-королем Индии, и он направил в Сиам одного из своих помощников — Дуарте Фернандеса. Этот по­следний прибыл в Аютию, где был принят сиамским ко­ролем. Он возвратился в Тенассерим в сопровождении сиамского посольства, задачей которого было устано­вить добрососедские отношения с вице-королем Индии.

Проникновение португальцев развивалось быстро. В 1517 г. другой помощник Албукерки, Фернао Перес дс Андраде, высаживается на берегах Индокитая; Мендес Пинто в 1539 г. проходит вдоль берегов Явы, Суматры и Малаккского полуострова и высаживается в Лигорс.

В 1540 г. он продолжает свое плавание до берегов Тямпы, останавливается в Пуло Кондоре, затем поднимает­ся по Меконгу и вступает в Камбоджу. После этого он направляется к восточному побережью Индокитая, вы­саживается в Хайнане, где попадает в плен к китайцам, которые привозят его в Пекин, а затем отпускают на свободу. Из Мартабана он доходит до берегов Японии.

Португальцы становятся хозяевами всех рынков Дальнего Востока. Их корабли курсируют вдоль откры­тых ими берегов. Повсюду они основывают фактории, добиваются расположения королей и князей, создают миссии, центр которых в Малакке управляется домини­канцами. Отсюда разъезжаются во все места миссионе­ры, не говоря уж о солдатах и авантюристах.

Первый миссионер, оставивший следы своего пребыва­ния в Камбодже, был португалец, доминиканец Гаспар да Крус, о котором мы уже говорили. До него там по­бывали его соотечественники-торговцы, обосновавшие­ся в Ловеке, и Гаспар да Крус прибыл в Камбоджу, не­сомненно, по их настоянию, в надежде насадить в стра­не христианство. Его пребывание там совпало с правле­нием Анг Чана. В течение года миссионер изучал стра­ну, обычаи, язык жителей, но его проповедь не имела никакого успеха из-за безразличия камбоджийцев, впол­не довольных своей религией — буддизмом Хинаяны — и не желавших менять ее, а также из-за враждебного от­ношения бонз. Отец Гаспар сам рассказывает, что за год он обратил в свою веру всего лишь одного камбод­жийца, который к тому же вскоре после этого умер. Из-за такой неудачи Гаспар да Крус в 1556 г. уехал в Китай «в поисках людей широкого ума и благоразум­ных, способных последовать за ним». Затем он воз­вратился в свою миссию в Малакке во время поста 1557 г.

Вполне возможно, что в правление Барон Реачеа в Камбодже побывали и другие миссионеры, приглашен­ные, как пишет Габриэль де Сан Антонио, самим коро­лем, желавшим получить поддержку от иностранцев. Тем не менее те люди, имена которых называет Сан Ан­тонио,— святые отцы Лопе Кардозу и Жуан Мадейра, по всей вероятности, прибыли туда позднее, в 1583— 1584 гг., т. е. в правление Сатхи.

Оба миссионера встретили у короля сердечный при­ем. Правитель видел в их прибытии возможность установить торговые отношения с Малаккой, которая счи­талась лучшим рынком сбыта для Камбоджи. Правитель был тем более заинтересован в этой торговле, что глав­ные доходы от нее получал он сам; он даже послал Кардозу в Малакку за товарами. Но что касается обра­щения в христианство, миссионеры потерпели такой же полный провал, как и их предшественник. Утратив на­дежду, они уехали в 1584 г., пробыв в Камбодже менее года.

Их сменил отец Сильвестр д'Асеведо, затем отцы Рейнальдо де Сайта Мариа и Гаспар до Сальвадор. Двое последних вынуждены были поспешно оставить страну из-за плохого отношения к ним местных жителей, кото­рые даже угрожали им смертью; один только Асеведо, человек энергичный, прекрасно знавший кхмерский язык, сумел удержаться там, правда, ограничившись пропо­ведью христианства среди тямов, малайцев и китайцев, а также португальцев, проживавших в Пномпене.

Этому провалу не следует удивляться. Китайцы и вьетнамцы мало религиозны, у них пет настоящей ве­ры; они относятся к этому с безразличием и, в зависи­мости от обстоятельств, исповедуют буддизм, даосизм или культ предков. Поэтому они легко соглашаются принять новую религию, считая ее как бы дополнитель­ным обеспечением. Камбоджийцы, напротив, сильно привязаны к буддизму, который для них составляет стержень существования. Не презирая других религий, они, однако, не считают их чем-то высшим по сравнению с их собственной и не видят причины для перемены ре­лигии. Они разделяют взгляды индусов, для которых различные религии представляют всего лишь разные формы одной истины, причем каждая из них лучше все­го соответствует мышлению того народа, который ее ис­поведует. Для чего, собственно, оставлять им свои ве­рования, полностью отвечающие их религиозному миро­ощущению и менять их на другую религию, которой они не понимают? Поэтому христианство так никогда и не было воспринято камбоджийцами, несмотря на весьма значительные усилия, предпринимавшиеся миссиями. И даже в наши дни очень мало камбоджийцев меняет свою религию на христианство; христиане в Камбод­же — это главным образом вьетнамцы или китайцы, жи­вущие в стране и большей частью исповедующие хри­стианство уже в течение нескольких поколений.

Сейчас нам нужно вернуться к событиям, о которых мы уже говорили в предыдущей главе, и рассмотреть их в свете нового обстоятельства, а именно прибытия в Камбоджу испанских и португальских миссионеров и авантюристов. События последних лет правления Сат-хи, в частности усиление сиамской угрозы Ловеку, при­вели к росту престижа иностранцев, особенно миссио­неров, изменили положение в их пользу и тем самым об­легчили для них проповедь христианства.

Пытаясь отвести угрозу, которая,— он это прекрасно понимал,— нависла над его столицей, Сатха, слабый и нерешительный правитель, попытался, как мы помним, укрепить свой колеблющийся трон, пригласив к участию в правлении двух старших сыновей. Но этой меры ему показалось недостаточно. Он попытался также обеспе­чить себе поддержку португальцев, слава о военной мощи которых и об их завоеваниях докатилась даже до столицы Камбоджи. Король знал, что много военных и авантюристов служило в Сиаме и Бирме; в его страну только что прибыли двое — португалец Диего Велозу и испанец Блас Руне; по мнению Сатхи, настал удобный момент, чтобы попытаться получить от них помощь.

Диего Велозу родился в Амаранте около 1560 г. Не­смотря на противоречия в текстах источников и в его собственных письмах, в Камбоджу он прибыл, по всей вероятности, в 1582 или в 1583 г. Он изучил кхмерский язык, был допущен ко двору и женился на двоюродной сестре короля. Авторитет Велозу при дворе скоро силь­но возрос, и камбоджийские хроники уже именуют его «приемным сыном» правителя. За Велозу в Камбоджу последовало несколько его соотечественников с оружи­ем и имуществом, которые образовали при короле неч­то вроде преторианской гвардии.

Интересна личность другого авантюриста — испанца Бласа Руиса де Эрнана Гонзалеса. Побывав в Перу и женившись в Лиме, он отправился на Филиппины, затем в 1592 г. покинул их вместе со своим соотечест­венником Грегорио Варгасом Мачукой и направился в Камбоджу; на их корабль было совершено нападе­ние у берегов Индокитая тямскими пиратами; они были взяты в плен, обращены в рабство и отправлены в глубь страны, откуда оба бежали и после многих приключений достигли Камбоджи в начале 1593 г. Бу­дучи другом Велозу, Блас Руис не замедлил в свою очередь добиться расположения короля. Этих двух лю­дей камбоджийские хроники называют «двумя братья­ми, приемными сыновьями короля».

В представлении короля Диего Велозу и отец Силь­вестр д'Асеведо были его козырями в игре с порту­гальцами. Поэтому, осыпав милостями первого, король сделал и миссионера своим фаворитом. В хрониках того времени указывается: «В прошлом раб, он достиг самой высокой степени уважения, какая только сущест­вовала в королевстве. Король называл его „Пае" („отец" по-португальски) и следовал его советам во всем.., он посылал в качестве милостыни доминикан­скому монастырю в Малакке джонки, груженные ри­сом». Этот «отец» имел право на «большую шапку» — чисто королевский атрибут.

Другой священник, отец Мендоса, в 1580 г. писал: «Король этой страны глубоко чтил отца Сильвестра (д'Асеведо) и испытывал к нему такое же уважение, каким пользовался патриарх Иосиф в Египте; в коро­левстве он занимал второе место, и каждый раз, как король хотел с ним говорить, предлагал ему сесть; он предоставил ему большие привилегии и разрешил бес­препятственно проповедовать Святое Евангелие по все­му королевству, а также строить церкви и другие зда­ния, которые он сочтет необходимыми. Король ему в этом помогал и оказывал широкое покровительство».

Казалось бы, такое необычайно благоприятное поло­жение миссионера должно было облегчить ему пропо­ведь христианства, на самом же деле покровительство короля, по-видимому, не способствовало обращению в христианство камбоджийцев, они остались, несмотря ни на что, верны своему буддизму. К тому же усилия короля заполучить к себе иностранцев не дали тех ре­зультатов, которых он ожидал. Доминиканцы из миссии в Малакке были довольны отношением правителя к католическим священникам вообще, но гораздо в меньшей степени ценили те милости, которые отец д'Асеведо получал от Сатхи; они казались им мало соответствующими евангелической простоте и бедности и тем менее допустимыми, что за ними не следовало новых обращений. В связи с этим они отозвали д'Асе­ведо в Малакку, но король воспротивился его отъезду. Наконец, руководители в Малакке, решив, что все же нужно использовать на благо христианства расположение короля, оставили д'Асеведо в Камбодже, но напра­вили ему в помощь еще двух миссионеров-доминикан­цев: Антонио д'Орта и Антонио Кальдейра, вслед за которыми прибыли четыре или пять францисканцев.

Хотя отец д'Асеведо и пользовался расположением короля, его новые соратники были приняты совсем иначе. Отцы д'Орта и Кальдейра подверглись наказа­нию за то, что проповедовали без разрешения; первый был привязан к хоботу слона, но затем освобожден христианином; оба миссионера были вынуждены вско­ре вернуться в Малакку.

Сатха не отказался от мысли обратиться к помощи иностранцев. При посредстве своих двух друзей, д'Асе­ведо и Велозу, он начал переговоры в Малакке, но положение колонии, где не хватало людей и денег, было далеко не блестящим. Малайские и сиамские пираты нападали на португальские корабли, появились английские и голландские корсары, угрожая португаль­скому преобладанию, до тех пор никем не нарушаемому.

В Европе произошли важные события, совершенно изменившие соотношение сил между Испанией и Пор­тугалией на Дальнем Востоке. После провала в 1578 г. крестового похода португальцев против мусульман в Марокко, который закончился разгромом при Эль-Ксар-эль-Кебире, португальская империя стала кло­ниться к упадку. Лишившись былой экономической мощи, разоренная громадным выкупом, который нужно было отправить в Марокко, чтобы освободить своих пленных, плохо управляемая неспособными королями, Португалия не могла более сопротивляться несгибае­мой воле Филиппа II, короля Испании.

При сильной поддержке иезуитов Филипп II решил отстаивать свои права на португальскую корону, кото­рую он унаследовал от матери. Несмотря на сопротив­ление народа и низшего духовенства, стремившихся со­хранить национальную независимость, испанцам по­требовалось всего четыре месяца, чтобы оккупировать Португалию. Это произошло в 1580 г., после смерти старого кардинала Энрики—последнего потомка Эмма­нуэля Счастливого, В течение шестидесяти лет обе короны были объединены под властью одного короля, управлявшего громадной колониальной империей.

На Дальнем Востоке португальцев сменили испан­цы. На Филиппинах испанские войска основали Манилу, будущую столицу. Деятельность колонизаторов проявлялась прежде всего в торговой и военной сфе­рах. Необходимо было создать фактории, которые бы конкурировали с португальскими, а также вытеснить португальцев, состоявших при дворах правителей мест­ных государств. Нужно было, следовательно, показать свою силу и богатство, оказать максимально возмож­ную помощь правителям, попавшим в затруднительное положение.

Но для такого благочестивого короля, каким был Филипп II, находившийся под сильным влиянием духо­венства и монашеских орденов, миссионерские цели не­избежно должны были выступить на первый план. Все­ми силами он поддерживал стремление испанских орденов разместить монахов в различных странах Дальнего Востока. Вскоре множество доминиканцев, францисканцев, реколетов и иезуитов стали высажи­ваться в новых колониальных владениях. Миссия в Маниле скоро стала соперницей малаккской, и Сатха обратился к новой державе — Испании.

В 1593 г., когда сиамская угроза Ловеку стала яв­ной, Сатха направил в Манилу де Велозу и де Варгаса в сопровождении еще одного испанца — Карнейро; Бласа Руиса он оставил у себя в качестве телохрани­теля. Этому посольству было вручено письмо Сатхи, датированное 20 июля 1593 г., написанное па золотом листе и содержавшее просьбу к испанскому губернато­ру о военной помощи против Сиама. Взамен Сатха обязывался обеспечить полную свободу действий ис­панским миссионерам и способствовать развитию тор­говли между Камбоджей и Испанией.

Однако в Камбодже обстановка быстро ухудша­лась. Еще до прибытия посольства на Филиппины на­чалась осада Ловека сиамцами, и король, как мы уже знаем, бежал из своей столицы. Когда Велозу выса­дился в Маниле, он еще ничего не знал об этих собы­тиях. Занятый подготовкой экспедиции на Молуккские острова, испанский губернатор Гомес Перес Дасмариньяс ограничился отправкой Сатхе послания, в кото­ром предлагал свое посредничество между Сиамом и Камбоджей — это ни к чему Испанию не обязывало, да к тому же предложение запоздало. Три дня спустя, 30 сентября 1593 г. Гомес Перес был убит на собствен­ном корабле, который мятежники увели во Вьетнам.

Вместо него губернатором стал его сын Луис Перес; по просьбе Велозу он написал 8 февраля 1594 г. новое письмо Сатхе, но не пошел далее обязательств, приня­тых его отцом. Велозу должен был передать королю Камбоджи это обманное послание, его сопровождали два испанских представителя. Одним из них был Диего де Вильянуэва, которому было поручено вести пере­говоры с Сатхой об условиях соглашения.

Когда они прибыли в Ловек, война была уже в пол­ном разгаре. Велозу, защитник столицы Сорьопор, Блас Руис и три миссионера были взяты в плен сиам­цами. После того как Ловек пал, Пра Нарет вернулся в Сиам, взяв с собой важных пленников — Велозу, Сорьопора и миссионеров. Блас Руис и его соратники были отправлены морем. Во время плавания им уда­лось захватить корабль и бежать в Манилу.

После прибытия в Аютию Велозу сумел установить хорошие отношения с королем, которому он посулил, как раньше Сатхе, важную военную помощь и выгод­ные торговые связи. Он обещал предоставить ему огнестрельное оружие и даже «философский камень», чтобы употреблять его в качестве рукоятки королев­ского меча, ибо этот камень делает его обладателя не­победимым. Пораженный такими речами, Пра Нарет решил отправить в Манилу судно, груженное росным ладаном и шелковыми тканями, в надежде завязать с Филиппинами взаимовыгодные отношения; эти по­дарки должен был вручить губернатору сиамский по­сол. Велозу, разумеется, выступал в роли переводчика. Король также поручил ему передать испанским вла­стям письмо пленных миссионеров, обрисовывавшее их печальное положение и содержавшее просьбу о по­мощи.

В устье Менама Велозу встретил сиамских бегле­цов, от которых узнал, что король Камбоджи вновь на­ходится у власти и правит в своей стране. Убежденный, что речь идет о его друге Сатхе, Велозу поспешил в Манилу, надеясь прийти ему на помощь.

На самом же деле речь шла не о Сатхе. Бежав в Стунгтренг, находившийся тогда в Лаосе, Сатха умер, по-видимому, в 1594 г., в возрасте пятидесяти одного года, после двадцати семи лет беспокойного правления. Его сын Честха, разделявший с ним управ­ление страной последние годы, тоже умер некоторое время спустя в возрасте тридцати лег. Остался один сын, Понхеа Тхон, но он был слишком молод, чтобы взять власть в свои руки; таким образом, трон Кам­боджи практически был свободен.

В это время появился узурпатор — принц Чунг Прей, пятидесяти лет. Он претендовал на принадлеж­ность к королевской семье, но его родственные связи с прежним королем были очень слабыми; он был толь­ко племянником одной из жен Барон Реачеа I, короле­вы Вонг, матери Сорьопора. Все же он взошел на трон и обосновался в Пномпене; испанские авторы обычно на­зывают его Анакапаран, или Накапаран Прабантул. Со­гласно некоторым текстам, он взял власть, не дожи­даясь смерти Сатхи, отправив его вместе с семьей в Лаос.

Новый король начал свое правление блестящей военной операцией. Сиамцы, не зная о его появлении на троне, чувствовали себя в Ловеке очень спокойно и не принимали никаких мер предосторожности; этим и воспользовался Реачеа Чунг Прей. Тайно собрав войска, он неожиданно напал на город, убил сиамско­го военачальника и уничтожил двадцать тысяч солдат-оккупантов, после чего укрылся в Срей Сантхоре, где чувствовал себя в большей безопасности от мести ко­роля Сиама.

Вернемся в Манилу, где Диего Велозу и его това­рищи вели интриги, чтобы помочь своему другу Сатхе, которого они считали все еще находящимся на троне. Их план, по правде говоря, имел много сторонников, осо­бенно среди священников, которые видели в этой экс­педиции возможность продолжать в благоприятных условиях проповедь христианства, так неудачно нача­тую. Самыми горячими сторонниками военных дейст­вий были доминиканцы из Манильской провинции. Наиболее известному из них — отцу Габриэлю Кирога де Сан Антонио — было поручено собрать для экспеди­ции необходимые средства.

Но у этого проекта были и противники, например генерал-лейтенант островов Антонио де Морга, кото­рый находил план слишком рискованным. Но он не мог бороться против исполняющего обязанности губер­натора Луиса Переса Дасмариньяса, которого к тому же поддерживали доминиканцы и епископ Малакки. Командование экспедицией было поручено генералу

Хуану Хуаресу Гальинато, прославившемуся в походах. В его распоряжении были сто двадцать испанских сол­дат, все те же соратники Велозу, Руис, Варгас и... группа миссионеров-доминиканцев — отцы Хименес и Адуарте, а также один мирянин, опытный в хирур­гии. Накануне отъезда между Дасмариньясом, пред­ставлявшим испанское правительство, с одной стороны, и Велозу и Варгасом, представителями Сатхи, короля Камбоджи,— с другой, было подписано соглашение. В нем содержалось не более и не менее как требова­ния признания главенства Испании над Камбоджей, пребывания испанского гарнизона в столице и... обра­щения в католичество всего народа Камбоджи, вклю­чая короля и королеву. Вопросы тогда решались быстро!

Три корабля вышли из Манилы 16 января 1596 г. Начало путешествия было неудачным. Маленькую армаду в пути захватил сильный шторм. Руису все же удалось достичь Меконга и подняться по реке до Пномпеня. Судно Велозу было выброшено на берег, и ему пришлось добираться до Пномпеня по суше. Гальинато со своим фрегатом вынужден был спасаться от бури в Малакке.

В Пномпене двое авантюристов и сопровождавшая их небольшая группа испанцев с удивлением узнали, что Сатха умер, а трон занимает узурпатор. Чунг Прей принял их неплохо, но оставил жить в квартале для иностранцев. Скоро между испанскими солдатами и ки­тайскими торговцами начались столкновения, кончив­шиеся убийством нескольких торговцев, а также грабе­жами и пожарами в китайском квартале города. Испанцы намеревались принести извинения, но Чунг Прей потребовал возмещения убытков потерпевшей стороне, т. е. китайцам. Отношения обострились, испан­цев предупредили, что король хочет их истребить. Тогда Велозу и его друзья решили действовать и глу­бокой ночью напали на дворец в Срей Сантхоре.

Отец Кирога де Сан Антонио так рассказывает об этом бое: «Испанцы перешли через две реки и обрати­ли в бегство стражу, стоявшую на одном из мостов. Дойдя до дворца к двум часам ночи, они бросились в атаку, как львы. Испанцы разрушали стены и пере­городки, брали приступом башни, ломали двери, уби­вали людей и продвигались вперед с быстротой молнии. Король с женами бежал, но его настигла пуля, и он был убит. Сражение было таким жестоким, что земля дрожала под ногами испанцев. Когда взошло солнце, стали видны следы содеянного: разрушенный дворец, земля, покрытая трупами, улицы, красные от крови, — женщины испускали вопли скорби, одни по своим мужьям, другие по сыновьям и братьям. Город выглядел, как горящий Рим, разрушенная Троя или обращенный в развалины Карфаген. И это не преуве­личение, а чистая правда; и это еще не самое страшное из того, что сделали в ту ночь сорок один испанец»⁶¹. Печально, что автор этого рассказа, этого восторженно­го повествования о подлой бойне не кто иной, как про­славленный монах-доминиканец!

Миссионеры, которые были в составе экспедиции, по крайней мере некоторые из них, занимали по отно­шению к событиям не более христианскую позицию.

В то время как отец Хименес молился, отец Диего Адуарте с энтузиазмом принял непосредственное уча­стие в этой резне. В одном из своих писем, написан­ном позднее, он хвастался тем, что «нес во время от­ступления на своих плечах человека, больших размеров, чем он сам, и неоднократно, когда ослабевали на­чальники, принимал на себя командование и ободрял солдат». Поистине неплохой способ обращать жителей Камбоджи в христианство!

В то время когда шел бой, Гальинато двигался к Пномпеню. Он пришел туда только на другой день после свершившегося. Возмущенный действиями своих соотечественников, он поспешил компенсировать кам­боджийцев за убийство их короля и разрушение коро­левского дворца, а также возместил убытки ограблен­ным китайцам и заставил вернуть им все, что у них было взято. В июле 1596 г. он покинул Камбоджу, увезя с собой Велозу и Руиса.

Не желая отказаться от своих замыслов, оба аван­тюриста уговорили высадить их в Файфо, на Вьетнам­ском побережье. После многочисленных приключений и стычек с вьетнамцами им удалось перейти через Вьетнамский хребет и прибыть в октябре 1596 г. во Вьентьян, где они надеялись найти Сатху и его сына Честху. Велико же было их разочарование, когда они узнали, что оба соправителя умерли! Из всей королев­ской семьи во Вьентьяне остались только королева Вонг, мать Сорьопора, и Чау Понхеа Тхон в возрасте двадцати лет, ничем не примечательный как личность.

Понхеа Тхон был единственным отпрыском законной династии; Велозу и Руис решили возвести его на трон. Это было не просто: в Пномпене сановники короновали второго сына Чунг Прея под именем Чау Понхеа Нху. Ему оказывали поддержку малайцы, китайцы и ча­стично японцы, но он имел и многочисленных врагов. Они поддерживали его соперника по имени Чау Понхеа Кео, «бежавшего из тюрьмы, где его держал Чунг Прей»; мы знаем о нем только то, что он вскоре был убит малайцами.

В Камбодже узнали, что Велозу и Руис во Вьентья­не действуют в пользу Чау Понхеа Тхона; по стране пошли слухи, будто в устье Меконга прибыли военные корабли испанцев. Камбоджийцы не забыли избиения в Срей Сантхоре и испытывали такой страх перед ино­странцами, что предпочли сплотиться вокруг прави­теля, выдвинутого испанцами, тем более что в данном случае речь фактически шла о законном наследнике. Представители же именитых семей поднялись вверх по Меконгу на судах, чтобы пожелать счастливого прибы­тия Чау Понхеа Тхону. Тот, со своей стороны, спу­скался вниз по реке по направлению к Пномпеню со своей семьей, с Диего Велозу, Бласом Руисом, в сопро­вождении нескольких тысяч лаотянских солдат. Санов­ники, которые до этого горячо поддерживали сына Чунг Прея, не колеблясь стали выказывать себя горячими приверженцами Чау Понхеа Тхона; так молодой пра­витель вступил в столицу Срей Сантхор в мае 1597 г. при всеобщем ликовании. Он принял имя Барон Реачеа II, хотя испанские авторы и называют его постоян­но Праункаром, или Апрам Лангаром. Коронован он был позднее.

Бедный малый был не из того теста, из которого делают королей. Прежде всего, у него не было никако­го вкуса к власти. Он согласился взять на себя эту обузу только по настоянию Велозу и Руиса. Застенчи­вый, боязливый и развращенный, он интересовался только охотой, вином и женщинами. Даже его семья, в частности королева-мать и вдовствующая королева, были недовольны возведением его на трон и интригова­ли против него.

Среди сановников и влиятельных малайцев нача­лись волнения; они были жестоко подавлены Бласом Руисом, который собственноручно убил зачинщиков. Вскоре сыновья Чунг Прея начали осаду Срей Сантхора; осаждающие были отбиты тем же Бласом Руи­сом, которому помогали японцы, жившие в Пномпене. Король Лаоса послал на выручку королю Камбоджи свою армию, но она только внесла еще больше беспо­рядка и ограничилась грабежами имущества как вра­гов, так и друзей.

Для испанцев обстановка осложнялась тем, что среди них тоже не было согласия. Руис, который истра­тил много средств на поддержку короля, признавал только власть Манилы и не желал получать распоря­жений от Велозу. Число солдат Велозу, и без того не­большое, таяло на глазах; одни уезжали в Малакку, другие отправлялись на поиски счастья в Сиам; под­крепления не прибывали, а если и прибывали, то это были недисциплинированные авантюристы, годные лишь па то, чтобы грабить камбоджийцев или вызы­вать различные инциденты. Позиция испанцев, как, впрочем, и короля, была очень шаткой.

Барон Реачеа II прекрасно отдавал себе в этом от­чет. По совету Велозу и Руиса, которым он выделил по провинции, он отправил в 1597 г. посольство к отцу Альфонсо Хименесу, который, как ему казалось, по-прежнему был пленником в Куангчи, и просил его прибыть в Камбоджу, но все члены его посольства по­пали в плен к тямам. Некоторое время спустя он снова написал ему уже в Манилу, умоляя приехать вместе с отцом Диего Адуарте, обещая им построить церкви и предложить камбоджийцам перейти в католическую религию. Он обещал, что не пройдет и года, как число обращенных достигнет миллиона! Оба священника не ответили на этот призыв, но некоторое время спустя, в конце 1597 г. или в начале 1598 г., два францискан­ца — отец Педро Ортис Кавесас и отец Педро де Лос Сантос — прибыли вместо них, но при особых обстоя­тельствах. Присланный в миссию на Филиппинах, отец Ортис Кавесас был в 1596 г. назначен прокуро­ром францисканцев при мадридском дворе. Он сел на корабль вместе с отцом Педро и был вместе с ним по-хищен малайскими пиратами и продан в рабство Пра Нарету. Затем оба священника стали посланцами сиам­ского короля и потерпели кораблекрушение у берегов Камбоджи, где их подобрали два испанских солдата. Велозу и Руис переправили их в Срей Сантхор, где они основали миссию. В XVI в. ремесло миссионера дейст­вительно не давало возможности передохнуть!

Все это, однако, не укрепляло положение ни Барон Реачеа II, ни двух его покровителей. По их наущению король решил написать одновременно на имя дона Франсиско Тельо, губернатора Филиппин, и на имя Антонио де Морга и отца Адуарте, прося их о под­креплениях. В начале 1598 г. он написал также выс­шим чинам доминиканцев, францисканцев и иезуитов, недавно обосновавшихся в Маниле. В качестве любо­пытной детали приведем текст одного из писем, адре­сованного францисканцам. Оно было опубликовано Хасинтосом де Диосом и переведено Б. Гролье; чита­тель сам оценит его стиль и содержание!

«Накве Праункар Король Правитель Камбоджи Ордену и Дому Святого Франциска в Малакке.

В знак благодарности за многочисленные добрые услуги, которыми пользовались от португальцев коро­ли — мои предшественники и которые я надеюсь полу­чить сейчас; чтобы не могли сказать, что память об этом долге сотрется в моем сердце, я направил это по­сольство сразу же, как согласился принять Королев­скую Корону, тогда, когда большие войны могли этому помешать и когда мне нужны были люди, из которых это посольство было составлено. Этим я хотел показать, насколько я уважаю дружбу этого города, а также признать то, что я должен, и установить с ним те же отношения, что и мои предки. Я прошу сейчас у этого Ордена и Дома войти в сношения со мной и позабо­титься о том, чтобы вверить Богу дела моего Королев­ства, как он это сделал во времена короля — моего отца и повелителя. Прошу прислать ко мне священни­ков этого Ордена, так как именно они первыми стали проповедовать христианство в моем королевстве. Еще ребенком я поддерживал с ними отношения и очень их уважаю. Следовательно, христианство здесь имеет полное право на существование; и поскольку мои пред­ки пользовались его благами, я хочу их получить тоже; я говорю это с тем большим основанием, что я то, что эти священники из меня сделали. И для меня пред­ставляет большой интерес призвать всех их, чтобы они могли заниматься здесь своими делами. Я обещаю по­строить для них золоченые храмы и дать им охранные грамоты, чтобы они могли принести утешение здешним христианам, которые с большой настойчивостью проси­ли меня призвать их, поскольку, к моему несчастью, те, кто прибыл сюда, были убиты джаосами⁶². Я был этим глубоко опечален, тем более что невозможно было получить от них удовлетворение; но я обещаю отомстить за обиду сразу же, как только в Королевст­ве будет установлен мир и войны будут окончены. Я глубоко скорблю об этом печальном событии. Я про­шу у Ордена и Дома ходатайствовать, чтобы мое иму­щество в Малакке было бы переправлено мне. Препо­добный отец Кустод, да хранит Вас Бог». Какое ловкое сочетание духовного и материального, интересов «кам­боджийских христиан» и интересов короля!

Эта хитрая просьба не осталась без последствий, и вскоре францисканские миссионеры в Малакке от­правили в Камбоджу двух своих представителей, очень возможно, что это были отец Педро Кустодио и брат Дамьяо де Торрес, которые прибыли в Пномпень в 1599 г. К ним вскоре присоединились еще два их со­брата. Они были хорошо приняты королем, который оказал им поддержку в выполнении их апостольской миссии. Францисканцам, похоже, эта миссия удалась лучше, чем до них доминиканцам, несомненно благо­даря их отказу от богатства и обычаю просить мило­стыню для пропитания. Это приближало их в глазах народа к буддийскому духовенству.

Одна история, случившаяся с отцом Антонио де Магдалена, францисканцем, прибывшим в Камбоджу, довольно примечательна, тем более, что, вероятно, она была выдумана в интересах самих францисканцев: «Однажды, когда он просил милостыню, идя со своей котомкой, как это принято и предписано в нашем ор­дене, по улице верхом на лошади проезжал сановник в сопровождении большой свиты. Он со всей поспеш­ностью послал своего слугу, чтобы тот принес хлеба и фруктов, затем, взяв их и опустившись на колени, наполнил сумку отца Антонио. Разразившись слезами от благочестивых чувств, он настоятельно и с большим смирением попросил отца Антонио препоручить его Богу. Подобный поступок язычника привел христиан в смущение». Нужно добавить к этому, что такой по­ступок очень маловероятен со стороны высокопостав­ленного камбоджийского сановника, ибо речь, вероят­но, шла о губернаторе города!

В это время с помощью Велозу и Руиса юному, правителю удалось более или менее умиротворить стра­ну; он был коронован в конце 1598 г. Чтобы отблаго­дарить двух верных сподвижников его самого и его отца, Барон Реачеа II подарил им провинции Бапхном и Треанг со всеми доходами. Обе эти провинции нахо­дились к югу от Такео и были очень удобно располо­жены, ибо возвышались над устьем Меконга, прикры­вая подступы к столице. Там должен был быть по­строен с помощью испанцев форт; по всей вероятности, сооружение этого форта так и осталось в стадии проекта.

В Маниле среди испанцев начались волнения, кото­рые усиленно подогревались эмиссарами Велозу и Руиса, а также отцами Хименесом и Адуарте. Самыми горячими сторонниками завоевания Камбоджи были доминиканцы, которые выступали с проповедью на­стоящей священной войны; губернатор же дон Франсиско Тельо де Гусман выступал против, главным об­разом из-за недостатка средств. Тем не менее было при­нято решение послать туда экспедицию под командова­нием Луиса Переса Дасмариньяса, сына Гомеса Пере­са Дасмарипьяса, бывшего губернатора, который был убит на собственном корабле. Луис Перес сменил сво­его отца, и мы помним, как в 1594 г. он писал Сатхе, обещая ему свою помощь. Теперь он больше не был губернатором, но продолжал проповедовать политику оказания помощи Камбодже; кроме того, он решил сам снарядить новую экспедицию.

В эту очень небольшую эскадру входили три ко­рабля: два фрегата среднего размера и галиот — ма­ленькая легкая галера; после многочисленных затруд­нений, возникших, как всегда, в последний момент, 17 сентября 1598 г. состоялось отплытие. Вскоре ма­ленькая флотилия попала в страшную бурю. Один из фрегатов исчез бесследно. Тот же, на котором находился штаб экспедиции — Дасмариньяс и неустраши­мые отцы Хименес и Адуарте, сел на мель у берегов Китая 3 октября. С невероятными приключениями оставшиеся в живых достигли Макао, но во время пе­рехода, 25 декабря, в день рождества, бедный отец Хименес умер от изнурения, а отец Адуарте отпра­вился на Филиппины за помощью. Некоторое время спустя он выехал в Малакку, жил в Кочине, затем в Гоа и, наконец, приехал в Испанию в январе 1603 г.

Одному только галиоту под командованием Луиса Ортиса дель Кастильо удалось противостоять буре и вернуться на Филиппины, чтобы исправить поврежде­ния. Затем корабль поднял паруса и в октябре прибыл в Пномпень; на нем были Луис де Вильефанья и два испанских доминиканца: отец Хуан Батиста и брат Диего де Сайта Мариа; они ничего не знали о гибели двух других судов. Вскоре прибыл испанский корабль, шедший в Сиам с группой испанских доминиканцев и везший снаряжение для Дасмариньяса, которого все считали уже несколько месяцев находящимся в Кам­бодже. Среди миссионеров был некий отец Мальдона-до Сан Педро Мартир, который по настоянию Велозу решил прервать свое путешествие в Сиам и остаться в Камбодже; позднее он сыграет здесь важную роль.

Этот человек, как и большинство миссионеров того времени, был яркой личностью, храбрый, дерзкий, авантюрист в не меньшей степени, чем духовное лицо. Он был миссионером в Габоне, затем в Батаане, осно­вал лечебницу в Бинондоке, сменил отца Хименеса в качестве местного главы доминиканцев и, наконец, стал главным инквизитором в Маниле. Его товарищ, отец Педро де Хесу, в прошлом миссионер в Батаане, решил остаться с ним в Камбодже.

Теперь, когда испанцы располагали людьми и сна­ряжением, их положение стало более прочным. Оно еще упрочилось после прибытия японского корабля, который привез с собой небольшую группу испанских авантюристов. Кораблем командовал португальский метис Гувеа вместе с неким Антонио Малавером; послед­ний прибыл на Филиппины в 1595 г., на следующий год отправился в Новую Испанию, но его корабль потерпел крушение, ему удалось добраться до Нагасаки, на по­бережье Японии; здесь он встретил Гувеа, который предложил отвезти его в Сиам.

В ожидании Дасмариньяса маленькая испанская колония выбрала своими представителями Велозу, Руиса и Мальдонадо. Эти трое начали переговоры с Барон Реачеа II, стремясь заключить с ним соглаше­ние о протекторате, которое сделало бы их хозяевами страны,, но не могли добиться подписи короля под соглашением, ибо он постоянно избегал этого под са­мыми различными, типично азиатскими предлогами. В действительности этот слабый и развращенный пра­витель не представлял значительной фигуры в Камбод­же. Его не признавали даже в собственной семье, счи­тая законным правителем его сводного брата Сорьопо-ра, все еще пленника Сиама. Сановники были настрое­ны враждебно по отношению к испанцам и опасались их влияния на короля. Наконец, внутри страны сы­новья прежнего узурпатора Реамеа Чунг Прея про­должали интриговать с целью захвата власти. Король Сиама, со своей стороны, был обеспокоен тем, что в соседней стране успешно развивается испанская ко­лонизация. Ситуация была, таким образом, очень на­пряженной и сложной, доказательством чего служит надпись в Ангкор Вате, датируемая 1599 г., в которой камбоджийские сановники по случаю открытия буддий­ского храма просят богов, чтобы «враги короля Кам­боджи были обращены вспять».

Сам факт присутствия в Пномпене группы испан­цев, вооруженных, ничем не занятых, в значительной мере просто бессовестных авантюристов, представлял уже большую опасность, тем более что испанцы вме­сте с малайцами, китайцами и японцами жили в квар­тале для иностранцев, рядом с городом; можно было опасаться конфликтов между представителями различ­ных национальностей.

Эти конфликты, впрочем, очень бы устроили кам­боджийских сановников, радовавшихся возможности доказать, как опасно для спокойствия страны подобное нашествие иностранцев различного происхождения. Среди сановников, наиболее заинтересованных в отъ­езде испанцев, был малаец Окнха Дечо, которому Чунг Прей дал титул Лакшамана — адмирала камбод­жийского флота. Его любовницей была мачеха Барон Реачеа II, и он являлся наиболее влиятельной фигурой в королевстве. Но его верность королю была более чем сомнительной. Сначала он принял активное участие в возведении па трои сына Чунг Прея, а затем при­соединился к законному королю. Он даже командовал флотилией судов, которые встречали короля на Мекон­ге. Несмотря на все эти внешние изъявления преданно­сти, он вел интриги с целью смещения короля.

Столкновение, которого ждали все и которое было спровоцировано, произошло в июне 1599 г., когда Вело­зу, Руис и Мальдонадо уехали из Пномпеня для об­суждения с королем в Срей Сантхоре текста соглаше­ния. Все началось со стычки между лейтенантом Луи­сом Ортисом и малайцами из свиты Лакшамана. Когда Луис Ортис был ранен, за него вступился комендант испанцев Луис Вильяфанья; при поддержке испанских солдат и японцев он ворвался в квартал малайцев и поджег его. Лакшамана только этого и ждал. Он не­медленно вызвал войска, поднял камбоджийцев и энер­гично атаковал испанцев, после чего они были вынуж­дены оставить свои жилища и укрыться на кораблях.

Король знал о сложности обстановки, но был совер­шенно беспомощен перед «адмиралом», который дер­жал в своих руках все войска. Боясь потерять единст­венных защитников, он просил Велозу, Руиса, а также Мальдонадо остаться с ним, но это значило требовать слишком многого от этих людей, несомненно мало­почтенных, но безусловно храбрых. Не отдавая себе отчета в опасности, они направились в Пномпень, стремясь присоединиться к своим осажденным сооте­чественникам, но не добравшись до них, были убиты⁶³.

Испанцы не могли удержать свои позиции, ибо силы осаждавших непрерывно росли. Скоро осажденные были все перебиты. Большинство миссионеров погибло в бою: доминиканцы, которые сражались вокруг Луиса Ортиса, в частности отец Педро де ла Бастида, фран­цисканцы Педро Ортис, Педро де Лос Сантос и Дамьен; францисканец Дамьяо де Торрес погиб в Срей Сантхоре. Единственным оставшимся в живых был испанский солдат Хуан Диас, которому вместе с не­сколькими филиппинцами удалось бежать.

Один из испанских кораблей, которым командовал Мендоса, сумел ускользнуть, некоторые из беглецов смогли на нем укрыться, в том числе отец Мальдонадо, Луис де Вильяфанья и Антонио Малавер. С большими трудностями они добрались до Сиама, но, видя, что миссионеры и здесь подвергаются преследованиям, отец Мальдонадо в Сиаме не остался, приказав под­нять якорь, после того как принял на борт отца Жоржи да Мота, португальского доминиканца, взятого в плен в Ловеке и бывшего в очень плохих отношениях с ко­ролем Пра Наретом.

Едва корабль поднял якорь, как сиамцы заметили исчезновение да Мота. В ярости они бросились за ко­раблем и попытались взять его штурмом. Это им не удалось, но большинство людей на испанском судне были тяжело ранены, в том числе отец Мальдонадо, Вильяфанья и Хуан де Мендоса. Во время плавания все раненые умерли. Перед смертью Мальдонадо про­диктовал Жоржи да Мота письмо, адресованное орден­ским властям в Маниле, предупреждая их против но­вой попытки миссионерской деятельности в Камбодже и Сиаме. В Малакку жиным и здоровым прибыл один только отец да Мота.

Длительный период испанского влияния в Камбод­же закончился; это влияние продолжалось еще не­сколько лет до тех нор, пока испанцы и португальцы не были вытеснены из всех стран Дальнего Востока новой поднимающейся колониальной империей — Гол­ландией.