Глава IV СУРЬЯВАРМАН I И ЭКСПАНСИЯ КАМБОДЖИ НА ЗАПАД

Прямой наследник Джаявармана V, его племянник Удаядитьяварман, взошел на престол в 1001 г., сразу же после смерти своего дяди. Только две надписи, до­шедшие до нас, упоминают о его царствовании, безус­ловно очень кратком, поскольку с 1003 г. другая над­пись говорит уже о новом правителе, воцарившемся с 1002 г. в Ангкоре под именем Джаявиравармана. Со­вершенно неизвестно происхождение этого правителя, а также обстоятельства, при которых он пришел к вла­сти, права, которые он выдвинул, и подробности его не­долгого царствования.

Ничего также не известно о дальнейшей судьбе Удаядитьявармана после того, как его соперник при­шел к власти и правил в Ангкоре с 1003 по 1006 г.; возможно, что оба монарха правили одновременно в различных местах, пока тот и другой не были устра­нены «третьим радующимся», который обосновался на востоке Камбоджи и вступил на трон Ангкора около 1010 г. под именем Сурьявармана I.

Он не принадлежал к законной ветви королей, и его можно считать узурпатором. Тем не менее он стре­мился обосновать законность своего царствования, воз­водя свое происхождение по материнской линии к Индраварману, что совершенно нельзя было проверить. Впрочем, его женитьба на принцессе Виралакшми, имя которой указывает на то, что она была вдовой Джаявиравармана, дала ему более или менее фиктив­ное родство с сыном Яшовармана. Это еще один при­мер того, как кхмерские короли стремились узаконить свое восшествие на престол, взяв в жены вдову своего предшественника.

Выбор Сурьяварманом имени после воцарения ука­зывает на то, что он связывал свое происхождение с солнечной династией (Сурья на санскрите — солнце), к которой считали себя принадлежащими правители Ченлы, возводившие свой род к отшельнику Камбу, тогда как правители Фунани, происходившие якобы от Каундиньи, считали себя принадлежавшими к лунной династии. Благодаря двойной линии родства Сурьяварман объединил бы в себе две династии, солнечную и лунную, если бы это соответствовало действительности.

На самом деле ничего подобного не было. Сурья-варман был малайского происхождения, на что указы­вает имя Камтван, происходящее от малайского «туан», которое употребляется по отношению к нему в двух надписях из Самбора и Кампонгтхома. Отцом его был король центрального района малайского полуострова, столицей которого был Нагара Шри Дхармараджа (Након Си Таммарат), современный Лигор; его отец завязал тесные связи с суматранскими правителями империи Шривиджая. Этот король простер свою власть на княжество Лаво (современный г. Лопбури), нахо­дившееся на Нижнем Менаме, в стране монов.

Об этом завоевании Лаво (Лопбури) отцом Сурья­вармана рассказывается в многочисленных хрониках

Чиенгмая, изданных на пали в XV—XVI вв.: «Король [страны] Харипунджая, называемый Атрасатака, напал на Лаво, где правил Укчиттханаккаватти. Когда оба правителя готовились к сражению, к Лаво подошел король Сиридхамманагара (Лигора) по имени Суджита с войсками и флотилией судов. Под угрозой неожи­данного нападения оба правителя бежали к Харипунджае. Укчиттханаккаватти прибыл туда первым, объявил себя королем и взял в жены жену своего про­тивника, который, сев на корабль, удалился на юг. Суджита, король Лигора, обосновался в Лаво в качест­ве правителя».

Взятие власти Сурьяварманом I описано в общих чертах следующим образом: «Он взял королевство у короля, среди толпы других королей». Это, однако, произошло не без затруднений; согласно некоторым надписям, борьба длилась девять лет. Сурьявармап обосновался на плато Корат, рядом с Лопбури, к севе­ро-западу от Ангкора, и только в 1006 г. ему удалось захватить Ангкор. Дата восшествия на престол уста­новлена около 1010 г., хотя он стремился доказать, что это произошло в 1002 г., чтобы узаконить свое правле­ние, связав его с концом царствования Удаядитьявармана.

Как бы то ни было, но тот факт, что на троне Анг­кора воцарился Сурьяварман I, привел к значительно­му территориальному увеличению империи кхмеров, поскольку король принес с собой наследство отца: часть малайского полуострова, более или менее зави­симого от суматранской империи Шривнджаев, и Ниж­ний Менам, район, где в течение долгого времени су­ществовало монское королевство Дваравати. Значение этого наследства было не только в территориальных приращениях. Империя Шривиджаев и королевство Дваравати представляли собой два самых важных оча­га буддийской культуры во Внешней Индии. Глубоко верующий человек, Сурьявармап, первый кхмерский король-буддист, превратил веру своих отцов в государ­ственную религию своего нового королевства; он со­действовал большому подъему религиозных чувств в стране, что проявилось в кхмерской архитектуре XI в.

Религиозность, однако, не мешала Сурьяварману совершать завоевательные походы. В его царствование кхмерское королевство было значительно расширено Приращения земель за счет наследства, подтверждае­мого надписями на монском языке VIII в., найденными на Нижнем Менаме, показались ему недостаточными, и он сосредоточил усилия на расширении территории королевства в северо-западном направлении.

Первым объектом он наметил королевство Хари­пунджая, созданное монскими правителями Дваравати, далеко к северу от Лопбури и бассейна Менама, в районе современного Чиенгмая на севере Таиланда. Кажется, эта попытка, если верить вышеприведенным хроникам Чиенгмая, закончилась неудачей: «По про­шествии трех лет сын Суджиты, Камбоджараджа, при­шел прогнать Укчиттханаккаватти в Харипунджаю, но потерпел поражение и должен был вернуться в свою столицу». Этим сыном царя Лигора был, несом­ненно, Сурьяварман I, как на это достаточно ясно ука­зывает наименование «Камбоджараджа» — король Кам­боджи. Адитьяраджа, новый правитель Харипунджаи, несколько позднее осуществил контрнападение на кхмерские владения в бассейне Менама, в районе Лопбури, но оно было отражено Сурьяварманом. Стра­на осталась во владении кхмеров до XII в., когда была захвачена тайцами.

Традиционная борьба между Камбоджей и Тямпой, по-видимому, была прекращена во время правления Сурьявармана I, ибо он счел более правильным уста­новить с Тямпой, а затем и с Китаем длительный союз, чтобы противостоять растущей угрозе со стороны Дай Ко Вьет, новой вьетнамской империи.

Значительное расширение владений, достигнутое кхмерским королевством при Сурьявармане I, под­тверждается заслуживающими доверия документами. Согласно некоторым местным хроникам, владения Кам­боджи простирались на весь бассейн Менама и Ме­конга до Чиенгсена; в действительности они, вероятно, не заходили далее Луангпрабанга на Меконге, совре­менной столицы Лаоса, и Сукотай Саванкалока на Менаме. Во всяком случае, это те границы, в которых найдены кхмерские памятники.

Такой большой империей трудно было управлять, тем более что недавно завоеванные районы не были еще окончательно умиротворены. Весь северо-запад страны был опустошен войнами, там часто вспыхивали волнения, особенно в районе Араньи, где мятежники уничтожали статуи и памятники. Действуя мудро и энергично, Сурьяварман сумел восстановить разрушен­ное войной, установить порядок и дать жителям мир и спокойствие.

Управление страной при Сурьявармане I неуклонно улучшалось в традициях его предшественников; прави­тель сохранил ранее существовавшую иерархию и по­сты сановников как в столице, так и в провинциях, но установил для всех торжественную церемонию при­несения присяги. Текст ее, высеченный на воротах сто­лицы, касается «четырех тысяч царей, принцев и са­новников». Эта присяга приносилась после того, как был зажжен огонь и внесены священные реликвии. Она заканчивалась ужасным проклятием для тех, кто ее нарушит: «Если мы не будем в точности соблюдать эту клятву, да будем мы тогда возрождаться в три­дцать втором аду до тех пор, пока существуют луна и солнце!»

До того как обосноваться с двором в Ангкоре, Сурьяварман I некоторое время жил в Прах Кхане Кампонгсвая (не смешивать с гораздо более поздним Прах Кханом Ангкора). Горячий последователь буд­дизма, король тем не менее сохранил официальные культы, учрежденные его предшественниками-шиваитами, и, как говорит надпись в Сдок Как Тхоме, «во вре­мя его правления члены семьи священнослужителей из Давараджи по-прежнему отправляли культ бога-коро­ля». Таким образом, он, как и раньше, оставил испол­нять их функции всех религиозных должностных лиц и служителей культа королевской линги. В одной из семей священнослужителей он выбрал, чтобы сделать его первым лицом в королевстве с титулом Камстенг Шри Джоендрапандита, молодого брахмана Садашиву, племянника великого жреца Шивагарьи, дав ему в же­ны одну из своячениц.

Многочисленные памятники, воздвигнутые в правле­ние Сурьявармана, свидетельствуют о терпимости этого короля-буддиста, ибо многие из этих памятников явля­ются дарами брахманов, занимавших высокие посты при дворе. Король завершил строительство храмов Пхименеакас и Такео, из которых первый был начат при Раджендравармане, а второй при Джаявармане V, причем оба храма шиваитские. В королевском дворце в Ангкор Тхоме он пристроил ограду и два входных павильона, а также построил два небольших павиль­она в северном и южном Клеанге, чтобы там останав­ливались прибывающие с визитом принцы и сановни­ки. В Дангреке он перестроил по новому плану Прах Вихеар, в провинции Такео — храм Пном Чизор, в про­винции Баттамбанг—Пном Басет, не говоря уже о его первой временной столице Прах Кхан в Кампонгсвае.

Можно было бы удивляться тому, что буддист Сурьяварман строил только шиваитские памятники. Однако это указывает на его уважение к традицион­ным культам, которое он проявил, сохранив шиваизму с его культом королевской линги преимущества государ­ственной религии. Но, кроме того, это происходило, по-видимому, и потому, что буддизм в это время еще не стал популярным в народе и оставался религией избранных. Иное дело было в провинциях, недавно присоединенных к кхмерскому королевству. Нам хоро­шо известна религиозная ситуация в районе Лаво (Лопбури) благодаря надписям 1022—1025 гг. Одна из этих надписей вишнуитская. Другая указывает, что в правление Сурьявармана «существовали бок о бок в Лаво монахи, принадлежащие к двум школам буд­дизма (Махаяне и Хинаяне), и брахманы, занимаю­щиеся упражнениями йоги (тапасви йога)». «Короче говоря, данные эпиграфики сообщают, что в районе Лаво существовали различные религии, исповедуемые в кхмерской империи, и эти религии имели там своих служителей и святилища. Однако преобладание в Лоп­бури буддийских памятников и изображений доказы­вает, что даже при кхмерском господстве буддизм там сохранил такое же значение, как во времена королев­ства Дваравати»³⁹.

После смерти Сурьявармана в 1050 г. осталось про­цветающее королевство, более обширное и прочное, чем когда-либо, королевство, где все религии уживались в гармоническом единстве. Посмертное имя короля — Нирванапада — последнее доказательство его буддий­ского вероисповедания. Он оставил двух сыновей, кото­рые один за другим сменили его на троне.

Удаядитьяварман был еще совсем молодым челове­ком, когда пришел к власти. Несколько лет он оста­вался под опекой знаменитого Джаендрапандита, воз­вышенного Сурьяварманом. Бывший жрец бога-короля был не только гуру, но одновременно и дядей юного государя, поскольку он женился благодаря королю-по­кровителю на сестре королевы Виралакшми. Удая­дитьяварман II полностью доверял ему и возвысил его, дав ему почти королевский титул Дхули Дженг Врах Камратенг ань шри Джаендраварман.

Могущественный жрец сумел убедить своего царст­венного воспитанника, что храм-гора, построенный его предками для королевской линги, недостоин его. «По­добно тому, как среди Джамбудвипы, обители богов, возвышается Золотая гора Меру, Удаядитьяварман приказал выстроить, как бы соперничая с ней, золотую гору. В золотом храме, блистающем небесным светом и являющемся украшением трех миров, он воздвиг зо­лотую шивалингу». Это был Бапхуон. И нужно при­знать, что этот храм, возвышавшийся над дворцовой площадью, благодаря гармонии своих частей и красоте украшений стал одним из самых прекрасных памятни­ков кхмерского искусства. Его расположение не в цент­ре, а около террасы слонов теперь несколько лишает храм прежнего величия, но в то время он, очевидно, занимал центральную часть королевского города, пред­ставляя промежуточную ступень между первым Ангкором, с центром в Бакхенге, и столицей Джаявармана VII, с центром в Байоне.

Заботясь, как и большинство великих кхмерских королей, о водоснабжении, Удаядитьяварман II вы­строил громадный бассейн — Западный Барай для того, чтобы заменить начавший высыхать Восточный Барай Яшовармана. Новый бассейн имел 8 км в длину и 2,2 км в ширину. Чтобы ни в чем не отставать от своего предшественника, юный правитель приказал вы­строить в центре бассейна храм Западный Мебон, во всем подобный Восточному Мебону и расположенный также на небольшом острове.

Рядом с этим храмом были найдены части гигант­ской бронзовой статуи спящего Вишну. Размеры этой статуи делают ее уникальным памятником кхмерского искусства. Возможно, именно об этой статуе говорил китайский путешественник Чжоу Да-гуань, упоминая о «спящем бронзовом Будде, из пупка которого непре­рывно течет вода». Позади колодца, где были найдены голова и часть тела статуи, действительно находился бассейн в виде квадрата со стороной 2 м, облицован­ный песчаником.

Удаядитьяварман II, король, который «радовал сердца», по всей вероятности, был прежде всего ху­дожником, образованным человеком. Надписи изобра­жают его «наделенным всякого рода знаниями — наук, грамматики, права.., а также искусств и ремесел и другими». Тем не менее в его царствование происхо­дила серьезная внешняя и внутренняя борьба.

Централизация королевства Сурьявармана еще не была закончена. Мятежи, которые начались при его правлении в провинциях, недавно присоединенных к кхмерской империи, продолжались; молодость нового правителя казалась мятежникам прекрасной возмож­ностью возобновить борьбу в надежде захватить власть. Первый мятеж разразился в 1051 г., спустя лишь год после воцарения Удаядитьявармана II. Юг страны находился в то время под владычеством неко­его Аравиндахрада, «великолепно постигшего искусство стрельбы из лука, вождя армии героев, который в южном районе твердо держал в своих руках полови­ну земли». Тем не менее этот грозный воин был после ожесточенной борьбы разбит предводителем королев­ских войск Санграмой. О подвигах, своих и вражеских, в эпическом стиле рассказал сам Сантрама на стеле у подножия Бапхуона, поставленного в честь королев­ской линги, хранителем которой был этот храм.

Побежденный Аравиндахрада бежал в город Тямпу, и королевство обрело мир и спокойствие на четырна­дцать лет. Затем вспыхнули два новых мятежа, первый в 1065 г. на северо-западе королевства. «Ловкий люби­мец короля, доблестный воин по имени Камвау, кото­рого король сделал предводителем своих войск, ослеп­ленный собственным величием и замыслив в своем сердце уничтожить того, кому он обязан был своим величием, вышел из города во главе войска». В сраже­нии Санграма был ранен, но вождь мятежников погиб, пронзенный тремя стрелами. Однако новые мятежи не заставили себя ждать. Они разразились на востоке, спровоцированные тремя честолюбивыми военачальни­ками: Сашантибхуваной, Слватом и его младшим братом Сиддхикарой. Не столь грозные, эти волнения были быстро подавлены Санграмой. Чтобы отметить свои победы, благочестивый военачальник соорудил несколько храмов в честь богов, которые ему покрови­тельствовали.

Правление Удаядитьявармана II отмечено также началом тяжелых войн с Тямпой, которые достигли высшего накала при его преемниках.

По-видимому, Удаядитьяварман II не был женат, во всяком случае, у него не было детей. После его смерти в 1066 г. ему наследовал брат под именем Харшавармана III, который получил в наследство меж­доусобные войны, начавшиеся в правление старшего брата. Задачи нового правителя состояли в том, чтобы залечить раны королевства, восстановить храмы и па­мятники, разрушенные или пришедшие в негодность, и постараться создать условия для процветания стра­ны. Однако внешние войны помешали ему полностью осуществить программу мирного строительства.

В Тямпе, на которую в начале XI в. совершал успешные нападения Вьетнам, пришла к власти новая династия. Ее первый правитель Хариварман IV, отбив нападение Вьетнама, решил напасть на кхмеров, чтобы отомстить им за поражение своих предшественников и, кстати, захватить часть их территории. В 1074 г. он напал на Камбоджу и вначале достиг успеха. Он за­владел Сомешварой и взял в плен принца Шри Нандавармадеву, который стоял во главе кхмерской армии. Во время этого похода принц Панг, младший брат короля Тямпы, сумел даже взять город Шамбхупуру (современный Самбор) на Меконге. Сровняв с землей все святилища в городе, Панг взял в плен и увел в тямский город Мисон всех кхмеров, которые при этих святилищах состояли. Он их распределил в качестве рабов между жрецами главных храмов.

Однако ни кхмеры, ни жители Тямпы, по-видимому, особой ненависти друг к другу из-за этих «инцидентов» не испытывали, ибо в скором времени они вместе вы­ступили против общего врага — вьетнамцев. В 1076 г. китайцы, обеспокоенные быстрым возвышением своих бывших вассалов, вовлекли тямов и кхмеров в войну. В то время как китайские войска шли к Ханою через Лангшон, войска Тямпы и кхмеров шли к столице Вьетнама с юга, захватив Пгсан, современный Винь, в бассейне Сонгка. Кампания для «союзников» окончи­лась плохо — китайцы потерпели поражение, а кхмер­ские войска, оторванные от своих баз, были вынужде­ны отступить, понеся тяжелые потери.

О последних годах правления Харшавармана III почти ничего не известно. Осталось только одно — его посмертное имя — Садашивапада, которое указывает на то, что он наверняка был шиваит. Мы не знаем, кто сменил его на троне Ангкора и царствовал в 1108— 1113 гг.: их бледные тени были стерты после того, как на троне появился Джаявармап VI, основатель новой династии, которая правила в Камбодже в течение мно­гих веков и дала стране двух самых великих кхмерских правителей: Сурьявармана II и Джаявармана VII.

Кхмерское искусство XI в. принадлежит к двум важным стилям — Кхлеанг и Бапхуон, соответствую­щих первый — правлению Сурьявармана I, второй — правлениям Удаядитьявармана II и Харшавармана III.

Стиль Кхлеанг представлен двумя небольшими свя­тилищами того же названия, Пхименеакасом, Такео, гопурами королевского дворца, Прах Вихеаром и Пном Чизором. Архитектура достигла уже совершенства классического кхмерского стиля. Основой строения теперь стала высокая ступенчатая пирамида, окружен­ная концентрическими оградами, вокруг ступеней идут галереи, крытые плитами из песчаника. На обширной площадке, образующей вершину пирамиды, высятся пять башен, с этого времени сооружаемых целиком из камня. В оградах, которые окружают пирамиду, вы­строены павильоны, или гопуры, в виде креста.

Перекладины имеют гораздо меньше украшений, чем в стиле Бантеай Срей, но по-прежнему орнамен­том является листва, причем в центре обычно изобра­жается голова макары. Колонны имеют обычную фор­му восьмигранника, и каждая сторона украшена мел­кой листвой. Менее религиозные по духу скульптурные изображения имеют более грациозные, изящные фор­мы, их лица улыбаются, предвещая появление стиля Байон.

Стиль Бапхуон представлен только двумя больши­ми ансамблями Бапхуона и Западного Мебона, но эти памятники имеют первостепенное значение. В Бапхуо-не, например, храм-гора достигает колоссальных раз­меров. Выстроенный на искусственном земляном хол- ме, храм имеет протяженность 120 м с запада на во­сток и 100 м с севера на юг. Время, однако, лишило его значительной части былого величия. Форма гале­рей более не эволюционирует; здесь они соединяют между собой все башни. В их центральной части по­ставлены столбы, разделяющие их на два параллель­ных нефа.

Перекладины часто украшены различными сценка­ми; иногда в центре помещают маску макары, окру­женную ветвевидным орнаментом. Новое в украшении Бапхуона заключается в небольших барельефах, пред­ставляющих сцены из «Рамаяны» и «Махабхараты». Они расположены на внешних стенах по бокам дверей. Статуи полностью утратили фронтальный и стилизо­ванный характер предшествующей эпохи; этнические типы изображаемых людей ярко выражены, изящество исполнения напоминает лучшие скульптуры Бантеай Срея; тонкие фигуры с грациозными жестами иногда несколько вычурны. Мы уже говорили о прекрасной бронзовой скульптуре, найденной около Западного Ме-бона; от нее остались только бюст и голова, причем у последней утрачена диадема и головной убор, но этот спящий Вишну являет нам дивный образ с добрым лицом, излучающим мир и величие.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
РАСЦВЕТ КХМЕРСКОГО КОРОЛЕВСТВА
Глава I

СУРЬЯВАРМАН II, СТРОИТЕЛЬ АНГКОР ВАТА
Еще продолжалось не оставившее заметного следа в истории страны правление Харшавармана III, а на небе камбоджийской истории зажглась новая звезда — Джаяварман VI. За семь лет до смерти законного мо­нарха он уже стал правителем в отдаленном районе страны, к северу от гор Дангрек.

Что же известно о его происхождении? Надпись, сделанная его внучатым племянником, правившим под именем Сурьявармана II, указывает, что Джаявар­ман VI был сыном Хираньявармана и принцессы Хираньялакшми, родом из Кшитиндраграма, города, местонахождение которого неизвестно. Другая, более поздняя надпись, приписываемая Джаяварману VII, говорит о принадлежности Джаявармана VI к коро­левской семье города Махидхарапуры, местонахожде­ние которого также неизвестно. Вероятно, эти два на­звания городов имеют какое-то отношение к отдален­ной северной провинции, присоединенной к кхмерской империи после вступления на трон Сурьявармана I.

Отец Джаявармана VI, видимо, был правителем этого далекого района. Используя беспорядки, вызван­ные междоусобными войнами во время правления Удаядитьявармана, и слабость центральной власти, Джаяварман VI объявил себя независимым правите­лем своего небольшого княжества. Церемония керона-ции в известной мере узаконила эту узурпацию благодаря содействию старого жреца Харшавармана III, пе­решедшего, если можно так сказать, на сторону врага.

Какова бы ни была доля правды в предположениях, связанных с восшествием на престол Джаявармана VI, факт остается фактом: он никогда не стремился при­писать себе мнимые родственные связи с династиями Фунани и Ченлы. Как и многие из его предшественни­ков, он был всего лишь узурпатором, но никогда не старался скрыть свое происхождение, что было необыч­ным для королей Камбоджи.

Можно ли, действительно, считать его королем Кам­боджи? Его политическое положение, по-видимому, ни­когда не было прочным, и возможно даже, что он ни­когда не правил в Ангкоре, ибо не оставил там ника­ких надписей. Его власть распространялась только на северные районы страны, откуда он был родом.

Во время правления Джаявармана VI был построен ряд сооружений на севере страны: шиваитские храмы Пном Сандак, Прах Вихеар, Ват Пху, буддийский храм Пхимаи. В районе Ангкора в годы его правления начали строить два храма: буддийский — Прах Палилай и шиваитский — Бенг Меам, одно из крупнейших сооружений Ангкора, архитектура которого представ­ляет переход от стиля храма Бапхуона к стилю Ангкор Вата.

Эти памятники указывают на религиозную терпи­мость и либерализм Джаявармана VI. Тем не менее в течение всей жизни он сохранил большую склонность к шиваизму, особенно к своему жрецу. По отношению к жрецу он выказывал большую щедрость и пожало­вал ему почти королевские привилегии, что впоследст­вии не помешало этому интригану предать брата Джаявармана VI так же, как ранее он предал своего первого господина.

Джаяварман VI умер, не оставив потомства, в 1107 г. Поскольку его старший брат совершенно не интересовался политикой, Джаяварман VI назначил наследником младшего брата с титулом Ювараджа. Однако из-за его преждевременной смерти престол перешел к старшему брату, принявшему имя Дхараниндравармана I. Надпись в Пном Сандаке, переве­денная Ж. Сёдесом, рассказывает об обстоятельствах, связанных с его приходом к власти: «Не желая трона, после того как король, его младший брат, возвратился на небо, он из сострадания, уступая просьбам людей, оставшихся без покровителя, стал править страной и делал это благоразумно».

Правление этого короля не сохранило отпечатка его личности; следуя чувству долга, он всегда выпол­нял свои обязанности добросовестно, честно и в духе справедливости. Лишенный воображения, он довольст­вовался тем, что продолжал строительство религиоз­ных сооружений, начатое его братом, дойдя в своем стремлении во всем подражать ему до того, что женился на его вдове, принцессе Виджаендралакшми.

Дхараниндраварман I недолго занимал этот так мало желанный для него престол, который тем не ме­нее стоил ему жизни. Ибо если сам король и был ли­шен честолюбия, то этого нельзя сказать о его внуча­том племяннике по материнской линии, будущем коро­ле Сурьявармане II, который, как об этом говорит над­пись в Бан Тхате, «еще совсем молодым, окончив уче­ние, испытал желание завладеть фамильным королев­ским титулом».

Положение было сложным, так как для осуществ­ления своих желаний будущему королю нужно было убрать с дороги двух королей. Как было сказано выше, приход к власти Джаявармана VI не означал конца правления Харшавармана III. Фактически оба прави­теля делили между собой власть; так продолжалось и после смерти Джаявармана VI. Его наследник ока­зался соперником наследника Харшавармана III, имя которого нам неизвестно и который правил в Ангкоре до 1113 г. Это соперничество было мирным и, совер­шенно не мешая соправителям, сильно затрудняло действия честолюбивого Сурьявармана II.

Это подтверждается надписью, которая говорит, что Сурьяварман вырвал власть у двух королей и «завла­дел властью, объединив оба королевства». Битва, если верить надписи, была жестокой: «После сражения, ко­торое длилось целый день, король Шри Дхараниндра­варман был низвергнут Шри Сурьяварманом с престо­ла, и его королевство осталось без защиты... Приведя с собой многочисленное войско, он начал жестокую битву; прыгнув на голову слона, на котором сидел вра­жеский король, он убил его, подобно тому, как Гаруда на вершине горы убила змею».

Обратившись затем против безвестного царька, на­следника Харшавармана III на троне Ангкора, он заста­вил его разделить судьбу его дяди Дхараниндравармана. Так, устранив все препятствия, мешавшие осу­ществлению его честолюбивых замыслов, Сурьяварман II стал законным правителем объединенного коро­левства не без содействия своего знаменитого жреца, искушенного в предательстве, но верного своей старой привычке — всегда становиться на сторону сильней­шего.

Как отмечает Ж. Сёдес, восшествие на престол Сурьявармана II совпало со смертью Джаи Индравармана II в Тямпе и Чанзиты в Пагане; может быть, следует видеть «причинную связь между смертью двух могущественных властителей и захватом власти често­любивым кхмерским королем, готовым воевать как на востоке, так и на западе».

Отмечая отрицательные черты характера и неуме­ренное честолюбие Сурьявармана II, следует признать, что эти недостатки он обратил в достоинства и что правление этого великого короля было одним из самых блестящих в кхмерской истории. Его первым актом как правителя было грандиозное празднество в 1113 г., посвященное его восшествию на престол, великолепнее которого еще никто не видел. Без счета он награждал принцев, вассалов, сановников: среди даров были поро­дистые кони, паланкины, веера, короны, диадемы, перстни, серьги, драгоценности и различные изделия с инкрустациями из драгоценных камней, а также зем­ли, передаваемые в дар, в качестве держания или в аренду.

Болезненно честолюбивый Сурьяварман любил вое­вать, но, будучи умным государственным деятелем, он прежде всего позаботился об укреплении своей власти, завязав выгодные союзнические отношения с самым могучим соседом — Китаем. Он восстановил с ним от­ношения, разорванные при его предшественниках, по­слав туда посольства в 1116 и 1120 гг., упоминаемые в «Истории Танской династии».

После этого он смог начать войны, о которых меч­тал, так как хотел расширить пределы своего королев­ства. Кхмерская надпись говорит о нем как об удачли­вом завоевателе. «Королей других стран, которых он желал подчинить себе,— говорится в надписи в Бан Тхате,— он заставил приносить себе дань. Он сам от­правлялся в земли своих врагов и затмил своей славой победоносного Раху»⁴⁰. В действительности же армия Сурьявармана терпела многочисленные поражения, хотя следует учитывать, что сведения о его войнах с Вьетнамом и Тямпой сообщают враждебные ему источники, пристрастие которых очевидно. Несмотря на сведения о поражениях, военные походы Сурьяварма­на II, как никогда раньше, расширили пределы кхмер­ского королевства.

Его действия были направлены прежде всего про­тив страны Дай Вьет, современного Вьетнама. В тече­ние многих лет на территории Вьетнама укрывались вооруженные отряды, которые время от времени совер­шали набеги на кхмерскую территорию. Первая кампа­ния 1128 г., однако, закончилась поражением Сурья­вармана, и двадцать тысяч его воинов были изгнаны из Нгеан, современной провинции Винь. Однако в сле­дующем году кхмерский король возобновил военные действия, па этот раз с моря; подойдя с флотом из семисот кораблей, он высадился на берег в районе Тханьхоа и основательно разграбил его.

Несмотря на традиционную вражду между Камбод­жей и Тямпой, обе страны неоднократно заключали временный союз против общего врага — Дай Вьета. Это позволило им опять захватить Нгеан, хотя их войска вновь были изгнаны оттуда. Тямпа, которая воспользо­валась своей победой, чтобы перестать платить дань императору Ли Тхань-тону, вынуждена была вновь стать его вассалом.

Новая военная кампания против Дай Вьета была предпринята Сурьяварманом в 1138 г., но Тямпа еще не оправилась от последнего поражения и отказалась принять в ней участие. Когда эта кампания снова окон­чилась неудачей, кхмеры выступили против своих прежних союзников. В 1145 г. Сурьяварман вторгся в Тямпу, овладел Виджаей (современный Биньдинь), а вскоре и всем королевством. Король Тямпы Джая Индраварман III исчез во время сражения: был убит или взят в плен.

В течение двух лет кхмеры владели северными районами Тямпы, однако ввиду того, что на юге Тямпы появился новый король Джая Хариварман 1, Сурьяварман послал против него свои войска, усилен­ные за счет войск, набранных в подчиненных ему рай­онах Тямпы. Эта новая война была менее удачна. Шанкара, командовавший кхмерскими войсками, был разбит в сражении на Раджапурской равнине в 1148 г. Вскоре «армия в тысячу раз сильнее» также потерпела поражение в Вирапуре.

Чтобы оправиться от этих поражений, Сурьяварман предпринял дипломатический маневр. В Виджае, в се­верной части Тямпы, которая долгое время находилась под его властью, он поставил «кшатрия, принца Хари-деву, своего шурина, младшего брата своей первой жены», и объявил его королем Тямпы. Однако закон­ный король Джая Хариварман I воспротивился этому; он направил войска в Виджаю, «разбил и убил Хари-деву, уничтожил этого короля вместе со всеми его тямскими и камбоджийскими придворными и войсками тямскими и кхмерскими; они погибли все». Джая Хари­варман, в свою очередь, обосновался в Виджае и объ­явил себя здесь королем; так было покончено с кхмер­скими завоеваниями в Тямпе; однако попытка Сурьявармана посадить одного из своих родственников на трон в Виджае была позднее повторена его преемника­ми: несколько лет спустя это удалось Джаяварману VII.

Потерпев поражение от Тямпы, Сурьяварман напал на Дай Вьет, однако новая кампания 1150 г. была еще более неудачной, чем предыдущая. Кхмерские войска, страдавшие от малярии, особенно свирепству­ющей в сезон дождей, измученные тяжелым переходом через Вьетнамский хребет, достигли равнины Нгеан в таком состоянии, что не могли сражаться и отступи­ли, так и не начав боя.

Последняя кампания Сурьявармана была направле­на против монов, в район Верхнего Менама, к северо-востоку от его королевства, как сообщают тайские хроники. Военные действия начал некий Адитьяраджа, монский правитель Лампуна с 1150 г. Он послал свои войска против кхмеров из Лаво, но потерпел пораже­ние. Преследуя его, кхмерская армия дошла до мон-ской столицы, но после нескольких неудачных попыток овладеть ею была вынуждена отойти к Лопбури (Лаво).

Несмотря на многочисленные поражения, о которых сообщают противники Сурьявармана II, его захватни­ческая политика имела положительный результат, о чем говорят значительные территориальные приобре­тения, сделанные за время его правления. В «Истории Сунской династии» указывается, что на севере Кам­боджи ее граница совпадала с границами Тонкина, на востоке страна граничила с Южно-Китайским морем, на западе граница совпадала с линией современной границы с Бирмой, и на юге — с линией, пересекающей Малаккский полуостров, немного южнее перешейка Кра.

Таким образом, территория Камбоджи значитель­но превосходила ее современные границы, ибо она включала современный Вьетнам, Лаос, большую часть Таиланда и половину Малайи. Никогда за всю свою историю кхмерское королевство не достигало таких размеров и такого могущества.

Помимо того, что он был великим полководцем, Сурьяварман II известен как замечательный строитель. О его походах, завоеванных странах, могуществе его королевства и его правлении сейчас знают только спе­циалисты, тогда как его религиозные сооружения про­славили его на весь мир. Особенно это относится к строительству Ангкор Вата, вершине кхмерского искус­ства.

К тому же он не был единственным. Сооружения, построенные при Сурьявармане II, весьма многочис­ленны, принадлежность их к периоду его правления подтверждается данными эпиграфики. Прежде всего, это ряд строений, расположенных на северо-западе страны, за пределами столицы. В некоторых местах — в Пном Чизоре, Пном Сандаке, Ват Пху, Преах Вихеаре — уже были сооружения, построенные предшест­венниками Сурьявармана II; он закончил те, которые были недостроены, и выстроил новые. В Ангкоре, вновь обретенной столице, Сурьяварман построил замеча­тельный ансамбль Прах Питху в северной части коро­левской площади, ансамбли Тяу Сай Тевода и Тхомма-ном — в пятистах метрах от ворот Победы, на линии восточной гопуры королевского дворца Ангкор Тхома, ансамбль Бантеай Самре — на восточном конце Во­сточного Барая, центральную часть ансамбля Прах Кхана — в Кампонгсвае и др.

* * *

Великим творением Сурьявармана является храм Ангкор Ват. Навечно имя правителя останется связан­ным с этим памятником, совершенным образцом кхмер­ского искусства в период его расцвета, одним из ше­девров всех времен и народов, собратом Парфенона, изумительных ансамблей Карнака, Луксора, Персеполя, Тадж Махала в Агре, пещер Аджанта, храма Неба в Пекине и святилищ в Наре.

Восхищение, вызываемое Ангкор Ватом, было так велико, что и древние кхмеры не считали подобное чудо творением рук человеческих; только боги и, более того, самый главный из них — Индра — мог его заду­мать и выстроить. В очень распространенной легенде рассказывается, что в древние времена король страны Индрапраштхи, существовавшей еще до Камбоджи, имел единственного сына — принца ослепительной кра­соты по имени Прах Кет Меалеа, что значит «божест­венное сияние». Добродетели и совершенства принца были таковы, что слава о нем достигла ушей бога Индры. Покинув волшебную обитель на горе Меру, он сошел на землю и, придя в восторг от обаяния принца, взял его с собой в обитель богов. Но деваты, которым был неприятен человеческий запах, несмотря на кра­соту принца, умолили Индру отослать его обратно.

Кет Меалеа был повергнут этим в скорбь. Он при­вык жить среди богов и с особой тоской вспоминал о дворце Индры. Этот дворец отличался редкой красо­той и состоял из пяти башен очень тонкой работы, украшенных бриллиантами и драгоценными камнями. Остроконечные верхушки башен сверкали на солнце. Внутри дворец был обит тканями, расшитыми шелком, золотом и драгоценными камнями. В залах дворца по­стоянно раздавалось пение небесных нимф, а оркестр небесных музыкантов аккомпанировал танцовщицам, тела которых были украшены драгоценностями.

В отчаянье юный принц просил бога Индру взять его обратно к себе. Но, не имея возможности согла­ситься на эту просьбу, Индра сказал ему: «Раз уж тебе так нравится мой дворец, я построю тебе точно такой же на земле». И тут же Индра послал в столицу Индрапраштху великого Прах Пушнука, зодчего богов. Священный бык Нандин сам выбрал наиболее удачное место; все небожители явились сюда, чтобы принять участие в работах; одновременно тысячи искуснейших ремесленников из разных стран приступили под их ру­ководством к работе. Благодаря этому совершенному творению слава о Прах Кет Меалеа, ставшем уже ко­ролем, достигла пределов вселенной. Сто королей при­шли сюда из разных стран, чтобы полюбоваться чудом и воздать почести владыке, который превзошел вели­колепием и могуществом всех земных правителей.

Легенда прекрасна, но и действительность, которая лежит в ее основе, не менее достойна восхищения. Своим величественным ансамблем, четкостью плана, гармоничностью, соразмерными пропорциями всех архитектурных деталей, наконец, общей гармонией и величием Ангкор Ват может выдержать сравнение с самыми прекрасными сооружениями классического искусства на Западе. Вот как пишет об этом А. Мар­шаль: «Век Людовика XIV охотно принял бы эти лу­жайки, бассейны, широкие аллеи перед главным хра­мом, силуэт которого все яснее вырисовывается по мере приближения к нему». Наилучшая степень его сохранности из всего ансамбля Ангкора увеличивает его ценность.

Ориентация храма Ангкор Вата довольно необычна, хотя и определена его назначением. Много было спо­ров о том, является ли Ангкор Ват храмом или погре­бальным памятником, но, как это часто случается, истина лежит посредине. Во всяком случае, мнение многих путешественников, вдохновленных Лоти, видев­шим в Ангкор Вате «один из дворцов, где жили короли в необычайной роскоши», является в свой основе ошибочным. В действительности Ангкор Ват никогда не был дворцом. Его можно скорее определить как «погребальный храм» в соответствии с концепциями, изло­женными выше, относительно обожествления кхмерских королей и церемонии королевского апофеоза.

Известно, что Сурьяварман II был горячим привер­женцем вишнуизма; культ Вишну был в почете при дворе, и большинство храмов того времени были воз­двигнуты в честь этого бога. Кстати, самое известное из воплощений (аватар) Вишну в образе человека — Кришна — служило темой при украшении этих храмов, в частности Ангкор Вата. Памятник, таким образом, по его плану и внутреннему расположению является храмом, предназначенным для погребения, т. е. по­строенным для того, чтобы хранить пепел правителя, а также статую, которая изображает его в виде бога Вишну. Погребальный храм, мы это подчеркиваем, а не простой погребальный памятник, ибо посмертные останки короля — это уже останки не человека, а бо­жества, которому воздают почести как воплощению бога Вишну. Именно благодаря этому расположение Ангкор Вата так необычно, ибо он ориентирован на запад, который является востоком для умерших; об этом же говорят и некоторые символические сюжеты скульптурных украшений храма.

Для величественного и сложного плана храма ха­рактерна симметрия. Весь ансамбль опоясан четырех­угольным рвом 1300 на 1500 м и занимает площадь около 200 га. Большой пруд, неподвижные воды кото­рого покрыты цветами лотоса, находится на переднем плане и подчеркивает своей спокойной красотой баш­ни, которые вырисовываются вдалеке и кажутся недо­сягаемыми. Западный ров пересекает вымощенная плитами дорога. К ней ведет площадка, окруженная стилизованными изображениями львов. Длина дороги 220 м, по краям ее выстроены балюстрады в виде наг; дорога ведет к первой внешней ограде храма, сделан­ной в виде стены из латерита длиною по внутренней окружности 800 и по внешней 1025 м. Внутрь можно пройти через монументальный портик шириной 235 м, образованный тремя центральными башнями, которые соединены галереями с боковыми башнями. Эти вели­колепные пропилеи раскрывают мотив, который будет повторяться внутри храма, и в то же время они явля­ются как бы ширмой, скрывающей центральный памят­ник с целью разжечь интерес посетителей.

Вторая дорога длиной 350 м тоже с балюстрадами по краям в виде наг, которые являются главной деко­ративной темой Ангкор Вата, ведет ко второй ограде храма. Изящные сооружения, обычно именуемые «библиотеками», квадратные бассейны, небольшие угловые павильоны нарушают однообразие длинной прямой дороги; эта дорога неизменно вызывает пред­ставление о шествиях и процессиях, которые развора­чивались здесь в «золотой век» Ангкора. Затем посети­тель достигает второй ограды, поднимается на несколь­ко ступеней и выходит к большой крестообразной террасе, называемой «террасой почета», с которой, на­конец, открывается вид на величественное здание хра­ма. Так посетитель постепенно приближается к святи­лищу, в то время как детали дверей и стен, а также различные архитектурные украшения служат для того, чтобы как можно дольше отвлекать его внимание.

Храм стоит на высоко поднятой площадке из плит песчаника и представляет собой как бы три последова­тельных этажа, каждый из которых опоясан галереями. Некоторые галереи украшены барельефами. Храм этот — настоящий водопад башен, неотступно ведущих взгляд посетителя к господствующей над ними цент­ральной гопуре. Небольшая площадь основания — 215 на 187 м, узость двориков, разделяющих различные этажи, делают еще более впечатляющим стремление ввысь, выраженное в ступенчатой архитектуре башен. Этим объясняется крутизна лестниц, наклоненных под углом 70° и состоящих из узких ступеней, подъем по которым вызывает сильное головокружение; по ним можно подняться до башен второго этажа, расположен­ных в шахматном порядке, откуда новые лестницы, еще более крутые, ведут на третий этаж. И над всем господствует прямая, как каменная стрела, большая центральная башня-алтарь, поднимающаяся над землей на 65 м, почти на ту же высоту, что и башни собора Парижской богоматери.

Никакое описание не в состоянии дать представле­ний о совершенстве этого уникального ансамбля, мо­литвенного порыва, который он символизирует. Все было рассчитано так, чтобы подчеркнуть полет камня в небо. Высота оснований каждого этажа постепенно увеличивается, украшения смягчают выступающие кон­туры башен, придавая их профилю легкость и изящество. В алтаре завершающей башни находится статуя бога-короля, персонифицированного в образе Вишну. Буддийские монахи, после того как храм перешел в их владение, выбросили брахманского идола и заполнили ложные двери скульптурными изображениями стоящих будд.

Мы говорили о барельефах, которые украшают кру­говые галереи этажей храма. Первая из галерей, не­обычайно богатая иконографическими изображениями, представляет собой один из главных элементов очаро­вания и притягательной силы Ангкор Вата. Внешняя ее стена состоит из ажурных аркад, разделенных ко­лоннами, внутренняя же стена — гладкая, образует изумительную поверхность полированного песчаника, на которую падают лучи света, проникающие через проемы. Восемь панно-барельефов украшают гладкую стену: четыре из них длиной по 50 м, остальные при­мерно по 100 м, высота панно всюду равна 2 м. Таким образом, общая поверхность барельефов достигает 1200 кв. м.

Выполнены эти изображения различно, однако в южной части храма мастерство и техника прибли­жаются к совершенству. Техника довольно своеобразна, так что все это выглядит скорее как настенная живо­пись, чем как скульптура. Рельеф еле заметен, камень лишь тронут резцом, и плоские фигуры только слегка намечены на фоне, украшенном орнаментом из пере­плетенных листьев. Свег ласкает эти изображения, оживляет их игрой полутонов, не нарушая слишком резкими тенями общей гармонии ансамбля, как бы плавающего в прозрачном свете. Черно-серый тон кам­ня на некоторых выпуклых поверхностях как бы «при­поднят» легким слоем лака или бронзовой краски, теп­лые тона которых богаты оттенками. Этот легкий слой патины, прекрасно подчеркивающий рельефные изо­бражения, дело рук бесчисленных посетителей, особен­но камбоджийцев, которые в течение веков благочести­во и торжественно проходили перед этими образами своего легендарного прошлого и с удовольствием про­водили пальцами или ладонью по рельефам, как бы участвуя вместе с их персонажами в изображаемых сценах.

Композиция этих скульптурных панно никоим обра­зом не была случайной, художники тщательно подбирали обрамление, внутри которого двигались персонажи. Несмотря на то, что действие легенд, изображен­ных в камне, развертывается на плоской стене длиною 50—100 м, сами сцены незаметно переходят одна в другую благодаря тонким приемам, позволяю­щим сохранить непрерывной основную линию повест­вования. Это может быть крупноплановое изображение какого-либо персонажа, схватка между двумя воинами, эпизод, служащий связующим звеном для двух сцен. И каждая из сцен выполнена так, что глаз может охва­тить ее целиком, с учетом того, что зритель, ограничен­ный шириной галереи, не может далеко отойти назад.

Сюжеты этих гигантских каменных фресок взяты из вишнуитской мифологии, в частности из двух больших эпосов — «Махабхараты» и «Рамаяны», а также из жизни Сурьявармана II, олицетворенного в облике бога Вишну. Перечисление всех скульптурных сцен га­лереи Ангкор Вата было бы утомительно, тем более что в путеводителях по Ангкору все они подробно опи­саны. В них можно найти несколько сцен, о которых мы уже говорили в главе, посвященной религиозной жизни. Здесь они изображены особенно хорошо.

«Сбивание молочного моря» — одна эта сцена со­ставляет панно длиной 49 м, здесь можно насчитать 88 богов и 92 демона. Мы уже достаточно говорили, чтобы больше не возвращаться к этому, о классиче­ском эпизоде из «Бхагаваты пурана», который также изображен здесь. Другое большое панно занято изо­бражением одного эпизода из «Махабхараты», а имен­но — знаменитой битвы при Курукшетре между пандавами и кауравами; здесь изображен царь Арджуна вместе со своим возничим, которым был Кришна; бесе­да царя с богом послужила, несомненно, источником самого известного религиозного текста индуизма — «Бхагавадгиты». Композиция батальных сцен выполне­на с поразительным реализмом: персонажи живут и умирают на наших глазах с потрясающей правдой же­стов и поз.

Другая сцена сражения, изображенная на запад­ной части северной стены, представляет собой ценный иконографический документ, ибо в ней проходят перед нами все боги брахманского пантеона с их классиче­скими атрибутами верхом на традиционных животных. Кубера, бог богатства, изображен на плечах асура, многоголовый и многорукий бог войны Скандха — вер­хом па павлине, Индра стоит на слоне Аравате, у кото­рого четыре бивня, четверорукий Вишну — верхом на Гаруде, Яма, бог смерти,— на колеснице, запряжен­ной быками, Шива стреляет из лука, Брахма — верхом на священном гусе Хамзе, бог солнца Сурья выде­ляется на фоне диска этого светила, Варуна, бог вод, стоит на пятиголовой наге, запряженной, как боевой конь.

В восточном крыле южной галереи находится так­же замечательное большое панно длиной 66 м, на ко­тором изображена сцена страшного суда. Геенна огненная, к которой ведут осужденных грешников, странным образом напоминает гравюры наших средне­вековых художников; пытки здесь переданы с еще большей изощренностью. В то же время в изображении радостей рая, предназначенных для счастливчиков, чувствуется большая сдержанность, а «видов» этих не­бесных радостей гораздо меньше, нежели способов пыток.

Западная часть этой же галереи посвящена цели­ком жизни Сурьявармана II. Он изображен во главе торжественного парада войск. Короткие надписи пояс­няют назначение каждого воинского отряда, а число зонтиков позволяет различить чин каждого из изобра­женных здесь военачальников. Верхом на слонах с под­нятыми хоботами они окружают короля, который гораздо выше всех ростом; голова короля увенчана конической мукутой и диадемой, над ним пятнадцать зонтиков. Изображения кхмерских воинов в полной форме и амуниции отличаются любопытными деталями от изображений сиамских солдат, считавшихся «варва­рами» и одетых в живописные лохмотья.

Можно бесконечно изучать этот апофеоз кхмерского эпоса, который благодаря точности изобразительного искусства является ожившим документом XII в. Даже в наши дни образы галерей Ангкор Вата служат источ­ником вдохновения для камбоджийцев, для танцев и поз маленьких танцовщиц с изящными жестами. Они — живые сестры всех этих деват и апсар, чьи силуэты несравненной грации сплетаются по всей длине стен храма. Трогательны маленькие богини с миндалевид­ными глазами, с чувственными полными губами, с ма­ленькой головой, несущей на себе тяжелую, перегруженную драгоценностями тиару. Их обнаженные тела, с круглой, красивой формы грудью, с необычайно топ­кой талией, также увешаны тяжелыми драгоценностя­ми, бусами и браслетами. Их роскошные юбки отдела­ны длинными развевающимися полосами материи. Позы танцовщиц выражают изысканную нежность, жесты гармоничны, их образы — воплощение мечты, они останутся запечатленными в сердце путешествен­ника подобно великолепному храму, хранительницами которого они считаются. Этот храм меняет свои очер­тания каждый час, днем и ночью; ранним утром он подернут легкой дымкой, залит ярким солнцем в пол­день и подожжен его лучами на закате, он еле разли­чим на фоне темно-фиолетовых облаков во время гро­зы, бледен, молочно-бел, таинствен и печален в колеб­лющемся свете луны.

В деталях орнамента Ангкор Вата заметны незна­чительные изменения по сравнению со стилем Бапхуона. Перемычки, имеющие большое значение при изучении стилей, очень мало, разве только большим количеством миниатюрных персонажей, отличаются от ветвеобразных перемычек предшествующей эпохи. Од­нако в некоторых храмах, как, например, в Тхомма-ноне и Ангкор Вате, появляется новый тип перекладин, на которых ветви с листвой заменяются изображением параллельных линий. Колонны, по сравнению с преды­дущими стилями, отличаются наибольшим количеством украшений, которые расположены по всей длине колон­ны и представляют собой кольца, перевитые мелкой листвой.

Скульптурные рельефы утрачивают натурализм, свойственный эпохе Бантеай Срея; человеческие фигу­ры снова приобретают религиозный характер, с неко­торой тенденцией к фронтальности. Скульптурные изо­бражения животных достигают максимального распро­странения. Наги играют первостепенную роль, только они и украшают бесконечные балюстрады по бокам мощеных аллей Ангкор Вата. Их тела покоятся на ка­менных ложах, а головы, стилизованные под капюшо­ны, образуют большой ореол в виде языков пламени, причем на каждом языке высечено небольшое изобра­жение гаруды. Львы, стоящие на четырех лапах, все более напоминают завитых пуделей с гордо поднятой головой и приплюснутой мордой.

Сурьяварман II оставил в камне вечный памятник своего величия, могущества и гения созидателя, но в истории и в надписях упоминания о нем незначитель­ны; последние годы его правления малоизвестны, и мы даже не знаем точной даты его смерти. Последняя над­пись, где он упомянут, относится к 1145 г.; несомненно, он был вдохновителем похода на Тонкий в 1150 г., но китайское посольство 1155 г. ничего не сообщает о переменах в правлении. Напротив, оно указывает, что в это время возобновились политические связи между двумя странами, причем китайскому императору были подарены десять прирученных слонов. Может быть, речь идет о возобновлении дипломатических от­ношений, прерванных на семнадцать лет, что было делом наследника Сурьявармана II; в таком случае смерть его можно отнести к периоду между 1150 и 1155 гг. Нам неизвестны причины этой смерти, а из­вестно лишь посмертное имя правителя — Парамавишнулока, свидетельствующее о его крайней приверженно­сти к вишнуизму.

Судьба империй изменчива. После великолепия царствования Сурьявармана II, когда Камбоджа до­стигла апогея своего могущества и прославилась как страна великих творений, при преемниках великого царя настал трудный период в истории страны. После ряда военных поражений она оказалась на грани ка­тастрофы. Может быть, страна и исчезла бы с лица земли, если бы не провидение в лице Джаявармана VII, который восстановил ее благоденствие. Слава этого великого правителя, принявшего через тридцать лет эстафету Сурьявармана II, затмила и обрекла на забвение имена нескольких слабых и бесцветных коро­лей, которые на троне Камбоджи представляли жалкое зрелище и были неспособны спасти страну в период трудных испытаний.

Двоюродный брат Сурьявармана II, Дхараниндра-варман II был буддистом, порвавшим фактически с традицией всех королей-индуистов, доторых он сме­нил на троне, за исключением Сурьявармана I, также буддиста. Единственный известный факт из жизни Дхараниндравармана II — женитьба на принцессе Шуда-мани, дочери Харшавармана II, факт действительно важный, ибо следствием этого было рождение около 1125 г. будущего Джаявармана VII, Надписи, оставленные последним, когда он уже был королем Камбод­жи, являются единственным источником, из которого мы знаем о существовании Дхараниндравармана II. Несомненно, он сделал из своего сына буддиста, как и он сам. Если бы только в этом была его заслуга, он все равно достоин внимания, так как благодаря этому был создан великий религиозный памятник, сооружен­ный при Джаявармане VII,— Байон в Ангкор Тхоме, новая вершина кхмерского искусства.

Военные походы Тямпы против кхмерского королев­ства начались при Дхараниндравармане П. Будучи больным и, возможно, понимая достоинства своего сына, он поручил ему командовать войсками и умер, не узнав об окончании кампании и временном упадке сво­его королевства. Кажется, что юный Джаяварман совсем не торопился взять в свои руки отцовскую власть; вероятно, он думал, что его час еще не настал, что он будет полезнее во главе войска; а может быть, он предпочитал держаться в тени в тяжелое время, переживаемое королевством. Он дал возможность юному принцу Яшоварману II сесть на трон, так как Джаяварман и его семья всегда проявляли к нему пол­ную лояльность.

Один из сыновей Джаявармана смог даже оказать большую услугу правителю во время инцидента, в та­кой же степени неясного, как и драматического, упоми­наемого в надписи из Бантеай Чмара и изображенного на барельефе этого же памятника. Однажды на коро­ля напало некое таинственное существо, изображаемое в надписи и на барельефе как демон Раху, который в индийской мифологии является пожирателем солнца и луны во время затмений. Несчастный король был бы убит при этом необычном покушении, если бы не вмешательство юного принца, о котором легенда гово­рит, как о сыне будущего Джаявармана VII. Надпись в Бантеай Чмаре сообщает все подробности этой эпи­ческой борьбы: «Когда Бхарата Раху обнаружил свое предательское намерение в отношении короля Яшовармана, чтобы завладеть королевским дворцом, все войска столицы бежали. Принц вступил в бой; два его товарища сражались рядом, чтобы прикрыть его. Принц нанес удар Бхарате Раху в нос и поверг его».

Едва избежав этой опасности, бедный Яшоварман II снова подвергся нападению какого-то «мандарина», о котором вообще ничего не известно. На этот раз Джаяварман появился слишком поздно, чтобы спасти короля; король погиб в схватке, а «мандарин» вступил на трон под именем Трибхуванадитьявармана в 1165 г. Он, впрочем, недолго наслаждался захваченной им властью и в свою очередь потерял королевство под ударами Тямпы.

Война, которая началась при Дхараниндравармане, никак не могла закончиться; с новой силой она раз­горелась в 1166 г., когда на трон Тямпы вступил еще один узурпатор — Джая Индраварман IV. Талантливый воин и ловкий дипломат, он начал с того, что заклю­чил мир с Дай Вьетом, чтобы высвободить свои войска на севере. В 1170 г. «тщеславный, как Равана, он по­садил свою армию па колесницы и направил ее на за­воевание страны Камбу, подобной небу».

Это первое нападение не дало желаемых результа­тов, тогда в 1177 г. он напал с моря. План был хорош! При помощи китайского лоцмана Джая Индраварман направил свой флот вдоль берегов Вьетнама, достиг устья Меконга, поднялся вверх по реке и ее притоку Тонлесапу до озера Тонлесап. Застигнутые врасплох этой неожиданной высадкой кхмерские войска, нахо­дившиеся в других местах, не смогли организовать оборону Ангкора, который вскоре перешел в руки за­хватчиков. Король Трибхуванадитьяварман был убит в сражении, город разграблен, храмы осквернены; по­ражение было полным.