Эразм Роттердамский

Г л и к и о н. И знал его?

П а м п и р.  Совсем нет,  но я смело гадал, и притом наверняка, разумеется, получив плату вперед.

П о л и г а м.  Неужели такое смешное искусство могло кормить тебя?

П а м п и р. Могло, да еще с двумя сожителями.

Там много везде дураков и  дур.  Но  когда я ехал в Иерусалим,  я примкнул к  свите одного очень  богатого  вельможи,  семидесятилетнего старика,  который говорил,  что не  умрет спокойно, не побывав в Иерусалиме.

Е в с е в и й. И притом дома он оставил жену?

Е в с е в и й. О старик грешно-безгрешный!

И оттуда ты вернулся святым?

П а м п и р. Хочешь, скажу правду? Худшим, чем перед поездкой туда.

Е в с е в и й.  Следовательно, сколько я понимаю, у тебя пропала любовь к благочестию?

П о л и г а м. Наоборот,  еще больше возгорелась.  И вот,  вернувшись в Италию,  я посвятил себя военной службе.

Е в с е в и й.  Так ты на войне охотился за святостью? Что может быть преступнее ее?

П а м и и р. То была святая война.

Е в с е в и й. Может быть, с турками?

П а м и и р. Нет, как бы еще святее - по крайней мере, так тогда проповедывали.

Е в с е в и й. Что же это было?

П а м п и р. Юлий II вел войну с французами!

Кроме того, к военной службе склоняла меня возможность испытать многое.

Е в с е в и й. Многое, но дурное.

П а м п и р. Это я потом узнал. И все-таки тут я суровее жил, чем в монастырях.

Е в с е в и й. А дальше?

П а м и и р. Теперь я стал колебаться, вернуться ли мне к оставленному  мною торговому делу или преследовать убегающую от меня святость.  Тем временем пришло в голову,  что можно соединить то и другое.

Е в с е в и й.  Как? Быть единовременно и торговцем и монахом?

П а м и и р.  Почему же и нет? Нет ничего религиознее орд"на нищенствующих,  и в  то же время нет ничего более похожего  на торговое дело. Летают они по всем землям и морям, многое

видит, многое слышат, проникают во все дела и к плебеям, и к знатным, и к королям.

Е в с е в и й. Да, но они не торгуют.

П а м и и р. Часто удачнее нас.

Е в с е в и й. Какой же разряд ты выбрал?

П а м и и р. Перепробовал все.

Е в с е в и й. И ни один не понравился?

П а м и и р. Наоборот, все очень понравились, если бы только можно было немедленно взяться за торговое дело. Но я взвешивал и то, что мне долго придется трудиться и потеть в пешках, прежде чем мне доверят торговое дело. И уже стал подумывать охотиться за аббатством, но вот тут не ко всем благосклонна Артемида, и часто охота эта бывает долгой. Итак, потратив на все это восемь лет, я, при известии о смерти отца, вернулся домой, по совету матери, женился и снова взялся за прежнее мое торговое дело.

Г л и к и о н. Скажи мне, когда ты то и дело надевал новую одежду и как бы преображался в другое существо, как мог ты сохранять свой лик?

П а м п и р. Так же, как и те, кто в одной и той же пьесе играют разные роли.

Е в с е в и й. Скажи нам откровенно ты, испытавший все роды жизни, - какой ты больше всех одобряешь?

П а м и и р. Не всем все идет; мне ни один так не улыбается.  как этот последний,  который я выбрал.

Е в с е в и й. Но ведь с торговлей связано много неудобств?

П а м п и р. Это верно. Но так как ни один род жизни не свободен от неудобств, то Сиарту, которая мне досталась,  я и украшаю.  Очередь теперь

 

==255

 

за Евсевием,  который не почтет для себя за труд  рассказать  какую-нибудь  сценку  из своей жизни.

Е в с е в и й. Лучше даже, если хочешь, драму; действий в ней немного.

Г л и к и о н. Это будет очень приятно.

Е в с е в и й. Когда я вернулся на родину,  я целый  год  размышлял,  какой род  жизни выбрать, и вместе с тем испытывал самого себя,  к какому роду я склонен или способен.  Тем временем представилась  так  называемая  пребенда  с  очень хорошим доходом. Я ее принял.

Г л и к и о н. Вообще говоря, этот род жизни пользуется дурной славой.

Е в с е в и й.  А мне - по-человечески он  кажется  очень  привлекательным.  Разве  это малое  счастье,  по  вашему  мнению, -  что  немедленно,  точно  с  неба,  на  тебя сваливается столько благ:  сан,  красивый  и благоустроенный дом,  довольно  большой годовой  доход,  почетное общество,  затем и храм,  где,  если захочешь, можешь заняться делами религии?

П а м п и р. Тут мне противна была роскошь, дурная слава из-за наложниц,  а также и то, что люди  этого  звания  большей  частью  ненавидят науку.

Е в с е в и й. Я считаюсь не с тем,  что делают другие,  но с тем,  что я должен делать,  и присоединяюсь  к  лучшим,  если  других не  могу сделать лучшими.

П о л и г а м. И в этом звании ты пребывал все время?

Е в с е в и й.  Все время,  если не считать тех четырех лет, которые я вначале провел в Падуе.

Полигам. Зачем?

 

==256

Е в с е в и й.  Эти годы я разделил так, что полтора  года  я  посвятил  занятиям  медициной, а остальное время - богословием.

Полигам. Зачем это?

Е в с е в и й. Чтобы лучше врачевать свою душу и тело, а иногда и друзьям помогать. Ведь иногда я и проповедничаю, насколько ума хватает. Так вплоть до сих пор я прожил вполне спокойно, довольствуясь единственно священством и не добиваясь, кроме него, ничего, с готовностью отказаться, если бы даже и предложили что.

П а м п и р. Как бы можно было узнать, как поживают остальные наши товарищи, с которыми мы так дружно жили?

Е в с е в и й.  0 некоторых я могу кое-что рассказать; но  я вижу,  что мы  недалеко находимся от  города,  а  потому,  если  хотите,  остановимся в одной и той же гостинице - там на досуге поговорим вдоволь и об остальных.

Г у г у и т и о н (извозчик). Ты,  косой, откуда ты добыл такую жалкую поклажу?

Г е н р и х (извозчик). Лучше скажи, куда ты везешь эту нечисть, пьяница?

Г у г у и т и о н. Тебе следовало бы этих холодных  стариков  вывалить  где-нибудь  в  крапиву, чтоб их разогрело.

Г е н р и х. Нет,  лучше ты постарайся свалить свою  компанию  где-нибудь  в  лужу,   чтобы  они остыли. Уж не в меру они горячи.

Г у г у и т и о н. Не привык я сбрасывать свою поклажу.

Г е н р и х. Нет? А ведь недавно на моих глазах ты свалил шесть картезианцев в грязь, так что  из  белых  они  вынырнули  оттуда  черными;

а тем временем ты, точно хорошее дело сделал, хохотал.

Г у г у и т и о н.  И недаром: они все спали и тем увеличивали груз моей повозки.

Г е н р и х.  А зато мои старики отменно облегчили мою повозку тем,  что всю дорогу беспрестанно болтали. Лучше их людей я и не видывал.

Г у г у и т и о н.  Обыкновенно ты таких не любил.

Г е н р и х. А эти старички хорошие.

Г у г у и т и о н. Почем ты знаешь?

Г е н р и х.  Потому что благодаря им я три

раза по дороге пил пиво, да еще какое отличное!

Г у г у и т и о н.  Ха,  ха,  ха.  Вот чем они для тебя хороши!

    Антроний. Магдалия.

Антроний. Что это за обстановку я здесь вижу?

Магдалия. Разве не изящную?

Антроний.  Не знаю,  насколько изящную,

но, во всяком случае, мало приличную как для девушки, так и для женщины.

Магдалия. Почему?

Антроний. Потому,  что все полно книгами.

Магдалия.  Ты, такой пожилой, да еще аббат и придворный,  никогда не видал книг в домах знатных женщин?

А н т р о н и й.  Видал, но только французские, а здесь я вижу греческие и латинские.

М а г д а л и я.  А разве только французские книги учат мудрости?

                                             А н т р о н и й.  Но знатным женщинам прилично держать у себя лишь то, что может услаждать их досуг.

М а г д а л и я. Или одним только знатным женщинам позволительно быть мудрыми и жить приятно.

А н т р о н и й. Дурно соединяешь - быть мудрым и жить приятно.

М а г д а л и я. А разве не всем свойственно жить хорошо?

Антроний. Полагаю.

М а г д а л и я. Но как может жить приятно тот,

кто не живет хорошо?

А н т р о н и й.  Наоборот, как может приятно жить тот, кто живет хорошо?

М а г д а л и я. Значит, ты одобряешь тех, которые живут дурно, лишь бы им жилось приятно?

А н т р о н и й. Я полагаю, что хорошо живут те, которые живут приятно.

М а г д а л и я. Но эта самая приятность откуда проистекает - из внешних обстоятельств или из духовной жизни?

А н т р о н и й. Из внешних обстоятельств.

М а г д а л и я.  О тонкий аббат, но тучный философ! Скажи мне, чем ты измеряешь понятие "приятное"?

А н т р о н и й.  Сном, пирами,  свободой делать что захочется, деньгами, почестями.

М а г д а л и я. Хорошо. А если ко всему этому бог прибавит мудрость, будешь ли ты жить приятно?

А н т р о н и й.  Что ты называешь мудростью?

М а г д а л и я. Это значит понимать, что человек может  быть счастлив  только благодаря духовным благам и что богатство,  почести,

происхождение не делают никого ни счастливее, ни лучше.

А н т р о н и й. Ну ее, такую мудрость!

М а г д а л и я.  Ну, а если мне приятнее читать хорошего автора,  чем охотиться,  пьянствовать или играть в азартные игры,  неужели ты  не найдешь, что я живу приятно?

Антроний. Я так не стал бы жить.

М а г д а л и я. Я не спрашиваю, что тебе приятнее всего,  но что должно считаться приятным.

А н т р о н и й.  Я, по крайней мере,  не желал бы,   чтобы  мои  монахи  были  охотниками  до книг.

М а г д а л и я. А мой муж именно это и одобряет больше всего.  Но почему ты все же не одобряешь этого в своих монахах?

А н т р о н и й.  Потому что я по опыту знаю, что от чтения  они становятся  менее послушными, они  ссылаются  на  декреты,  на  декреталий,  на послания апостола Петра и апостола Павла.

М а г д а л и я.  Стало быть,  ты приказываешь им то, что противоречит Петру и Павлу?

А н т р о н и й. Чему они учат - я не знаю, но, во всяком  случае,  я  не люблю  монаха,  который любит  прекословить,  и вообще  я не  желал бы, чтобы  кто-либо  из  моих подчиненных  был более мудр, чем я.

М а г д а л и я. Но именно этого можно было бы избегнуть, если б ты сам постарался сделаться как можно более мудрым.

А н т р о н и й. Мне некогда.

Магдалия. Как так?

Антроний. Потому что нет свободного времени.

М а г д а л и я. Нет свободного времени быть мудрым?

Антроний. Нет.

М а г д а л и я. Что же мешает?

А н т р о н и й. Продолжительные молитвы, хозяйственные заботы, охота, лошади, придворная жизнь.

М а г д а л и я.  Так это для тебя важнее мудрости?

А н т р о и и й. Такая уж наша жизнь.

М а г д а л и я.  Теперь скажи мне вот что: если бы какой-нибудь Юпитер дал тебе власть превратить своих монахов и себя самого в какое угодно животное, ты, конечно, обратил бы их в свиней, а

себя - в коня?

А н т р о н и й. Никоим образом.

Mr. Ho ведь только так ты мог бы избегнуть того,  чтобы кто-либо оказался мудрее тебя одного.

А н т р о н и й. Для меня было бы неважно, к какой породе животных принадлежат мои монахи, лишь бы сам я был человеком.

М а г д а л и я.  Ты,  может быть, считаешь человеком того,  кто не имеет мудрости и не же-

лает ее иметь?

А н т р о н и й. Для себя я мудр.

М а г д а л и я.  Но и свинья для себя мудра.

А н т р о н и й. Ты мне кажешься софисткой уж очень ты речиста!

М а г д а л и я. Я не буду говорить, чем ты мне

кажешься.  Но почему тебе не нравится моя обстановка?

А и т р о н и й. Потому что женское орудие прялка и веретено.

М а г д а л и я. А разве замужняя женщина не

А н т р о н и й. Должна.

Магдалия. А можно, по твоему мнению,

заведывать такими важными делами без мудрости?

Антроний. Не думаю.

М а г д а л и я. Но именно этой мудрости и учат меня мои книги.

А н т р о н и й. У меня шестьдесят два монаха, но ты не найдешь ни одной книги в моей комнате.

Магдалия.  Хорошо, должно быть, заботятся об этих монахах!

А н т р о н и й.  Я готов выносить книги,  но не выношу латинских.

М а г д а л и я. Почему?

А н т р о н и й. Потому что этот язык не подходит для женщин.

М а г д а л и я. Жду объяснения.

А н т р о н и й.  Он мало содействует сохранению их целомудрия.

М а г д а л и я.  Следовательно, содействуют целомудрию  французские   книги,   переполненные пустыми анекдотами?

А н т р о н и й. Это - другое дело.

М а г д а л и я.  Скажи мне откровенно все, что ты думаешь.

А н т р о н и й. Женщинам,  если они не знают по-латыни, меньше опасности со стороны священников.

М а г д а л и я. Но именно с этой стороны меньше всего опасности благодаря вам самим,  так как вы всячески стараетесь не знать по-латыни.

А н т р о н и й. Простой народ так думает, потому

 

==262

что редкое и необычное дело,  чтобы женщина знала по-латыни.

М а г д а л и я. Что ты ссылаешься на простой

народ? Ведь это очень плохой учитель в хорошем деле.  Что  ты  ссылаешься  и  на  привычку наставницу всех зол? Надо привыкать к лучшему, и тогда сделается обычным то, что -было необычно,  сделается приятным  то,  что  было неприятным,  сделается приличным то,  что  казалось неприличным.

Антроний. Я слушаю.

М а г д а л и я. Разве неприлично женщине, родившейся в Германии, учиться по-французски?

А н т р о и и й. Вполне прилично.

Магдалия. Зачем?

А и т р о н и й. Чтобы говорить с теми, кто

знает по-французски.

М а г д а л и я. А для меня ты считаешь

неприличным  учиться по-латыни,  чтобы ежедневно беседовать со столькими авторами,  столь красноречивыми,  столь  образованными,  столь мудрыми, столь верными советниками?

А н т р о н и й.  Книги отнимают у женщин ум, а его у них и так не хватает.

М а г д а л и я. Насколько у вас хватает я не знаю.  Но, по крайней мере,  я, как бы мало его ни было,  предпочла бы тратить его на полезные  занятия,  чем  на произнесение  без смысла молитв,  на ночные попойки,  на осушение объемистых кубков.

А и т р о и и й.  Дружба с книгами порождает безумие.

М а г д а л и я.  А разговоры с собутыльниками, лизоблюдами  и  шутами  не  порождают  у  тебя безумия?

 

==263

 

А н т р о н и й.  Наоборот, они разгоняют скуку.

М а г д а л и я. Каким же образом может случиться, чтобы столь увлекательные собеседники породили во мне безумие?

Антроний. А так говорят.

М а г д а л и я. Но самое дело говорит иное.

Насколько больше мы видим таких людей,  у которых неумеренное  пьянство,  кутежи,  пьяные ночи, необузданное вожделение порождали безумие.

А н т р о н и й. Я, по крайней мере, не желал бы иметь ученой жены.

М а г д а л и я. А я поздравляю себя с тем, что мне достался муж,  не похожий на тебя. И его мне и меня ему делает дороже образование.

А н т р о н и й.  С огромным трудом приобретается  образование,  а после  все-таки придется умереть.

М а г д а л и я.  Скажи мне,  умнейший человек, если бы тебе пришлось умереть завтра,  предпочел бы  ты  умереть  более  глупым или  более мудрым?

А и т р о н и й. Да,  если бы мудрость давалась без труда.

М а г д а л и я. Но человеку ничего не дается без труда в этой жизни; и,  однако, все им приобретенное,  с каким бы трудом оно ни приобреталось,  приходится оставить здесь.  Почему  же нам тяготиться  затратой  на дело  самое драгоценное самого небольшого  труда,  плоды  которого сопровождают нас и в другую жизнь?

А н т р о н и й. Часто слыхал я поговорку, что мудрые женщины вдвойне глупы.

М а г д а л и я. Да, так обыкновенно говорят, но только дураки. Женщина истинно мудрая не считает себя мудрой; наоборот,  та,  которая,  не

имея нисколько мудрости, считает себя мудрой, вот эта-то вдвойне глупа.

А н т р о н и й.  Не знаю,  почему, но как корове не пристало седло, так и женщине - наука.

М а г д а л и я. Но ведь не можешь же ты отрицать того,  что седло пристало корове больше,  чем митра ослу или  свинье? Какого  же ты  мнения о матери-деве?

А н т р о н и й. Самого лучшего.

М а г д а л и я. Не любила ли она читать книги?

А н т р о н и й. Любила, но не ваши.

М а г д а л и я. Что же она читала?

А н т р о н и й. Часослов.

М а г д а л и я. Какой?

А н т р о н и й. Бенедиктинского ордена.

М а г д а л и я. Пусть так. Ну, а Павла и Евстохия не любили читать священных книг?

А н т р о н и й. Но это теперь редкость.

М а г д а л и я. В такой же степени некогда редкой птицей был неученый аббат,  а теперь нет ничего  чаще;  некогда  государи  и  императоры превосходили других  не менее  образованием,  чем властью.  И все-таки это не так редко, как ты думаешь; есть в Испании,  есть и в Италии немало знатных  женщин,  которые  могут  состязаться  с любыми мужчинами.  В  Англии есть  ученицы Мора, в  Германии  Виллибальда  и  Блауэра .  И если вы не примете мер,  то дело кончится  тем,  что мы  будем  управлять  богословскими  школами, мы  будем  проповедывать  в храмах,  мы заберем себе ваши митры.

А н т р о н и й. Боже избави от этого!

М а г д а л и я. Нет, вы сами должны от этого избавиться. Если же вы будете продолжать, как начали, то скорее гусаки примутся проповедывать,

          

==265

А н т р о н и й. Как я попал на такую женщин ?

Если ты когда-нибудь посетишь нас, я тебя хорошо приму.

М а г д а л и я. Как?

А н т р о н и й.  Мы попляшем,  выпьем, поохотимся, пошутим, посмеемся.

М а г д а л и я.  Мне уже и теперь хочется смеяться.

 ЗАКЛИНАНИЕ ДУХОВ, ИЛИ ПРИЗРАК

Ф о м а. Какое счастье привалило тебе, что ты так весело про себя смеешься, точно клад нашел?

А н с е л ь м. Твоя догадка близка к истине.

Ф о м а.  А приятелю ты не сообщишь об этом счастье, в чем бы оно ни было?

А н с е л ь м. Напротив, я уже давно хотел, чтобы мне попался человек,  с которым я бы мог поделиться моей радостью.

Ф о м а. Ну, хорошо, рассказывай.

А н с е л ь м. Недавно я слышал забавнейший анекдот,  относительно  которого  можно  было  бы побожиться,  что  он  выдуман  комиком,  если бы только  место,  действующие  лица  и  вообще все обстоятельства не были мне так же хорошо известны, как я знаю тебя.

Ф о м а. С нетерпением жду рассказа.

А н с е л ь м. Ты знаешь Пола, зятя Фауна?

Ф о м а. Да.

                                             А н с е л ь м.  Вот он-то и есть сочинитель и исполнитель этой комедии.

Ф о м а. Охотно этому поверю: он и без маски способен сыграть любую комедию.

А н с е л ь м.  Да, это так. Полагать надо, ты знаешь его имение недалеко от Лондона?

Ф о м а. Еще бы! Мы не раз там пивали.

А н с е л ь м. Тогда,  значит, ты знаешь там аллею, обсаженную с обеих сторон на равном одно от другого расстоянии деревьями?

Ф о м а.  Налево от дома, примерно на расстоянии двух выстрелов и:з ружья.

А н с е л ь м. Вот-вот.  По другую сторону дороги находится  высохшее русло,  поросшее колючками  и  кустарником;  с  мостика  идет  путь на равнину.

Ф о м а. Помню.

А н с е л ь м. Уже издавна ходили слухи и разговоры среди тамошних крестьян, что около этого мостика показывается какой-то призрак, испускающий жалостные вопли; они предполагали, что это чья-нибудь душа, которую терзают страшные муки.

Ф о м а. Кто пустил этот слух?

А н с е л ь м. Кто же, как не Пол? Из этого он сделал к своей комедии пролог.

Ф о м а. Что это ему пришло в голову выдумывать подобные вещи?

А н с е л ь м. Не знаю. Но таков уж его характер:  он  любит  подобными  выдумками  подшучивать над народной глупостью.  Расскажу тебе,  что он  недавно  выкинул  в  этом роде.  Ехало нас довольно много в Ричмонд; среди нас были люди, которых прямо можно  было назвать  умными.  Небо было удивительно ясное,  не омраченное  ни одним